– Как прикажете это понимать? Мальчика отсылают из школы.
Странная тень пробежала по лицу миссис Гроуз, но она тут же спохватилась и спросила как ни в чем не бывало:
– Разве не всех?..
– Распускают по домам? Конечно, но только на каникулы. Что касается Майлса, то обратно он может не возвращаться.
Под моим испытующим взглядом она заметно покраснела.
– Его не примут назад?
– Ни в коем случае.
Миссис Гроуз подняла на меня свои добрые глаза, и я увидела, что они полны слез.
– Что он натворил?
Я помолчала в нерешительности и, рассудив, что лучше всего, если она сама прочтет письмо, протянула ей сложенный листок. Но, к моему великому изумлению, миссис Гроуз спрятала руки за спину, грустно покачав головой.
– Нет, мисс, это не про мою честь.
Моя советчица не умела читать! Я смутилась и, стараясь загладить неловкость, развернула было письмо, чтобы прочитать его вслух. Но, передумав, сложила листок и спрятала его в карман.
– Он действительно скверный мальчик?
В ее глазах все еще стояли слезы.
– Там так написано?
– Они ничего не объясняют. Просто с сожалением извещают, что дальнейшее пребывание Майлса в школе невозможно. Это означает лишь одно.
Миссис Гроуз молчала, взволнованно ожидая моих объяснений, – спросить, что же означает подобное заявление, она не осмеливалась. Я попыталась растолковать ей это как можно проще.
– Он подает дурной пример остальным детям.
Услышав это, миссис Гроуз всплеснула руками и вдруг в простоте душевной возмутилась:
– Это наш-то Майлс?
В ее голосе прозвучала такая горячая вера в невинность мальчика, что я, хотя еще в глаза его не видела, чуть не подпрыгнула от нелепости столь несправедливого обвинения. И совершенно неожиданно для самой себя проговорила ироническим тоном:
– Да, бедным невинным малюткам, своим одноклассникам!
– Это же надо, – негодовала миссис Гроуз, – так наговаривать на ребенка! Ведь мальчику всего-то десять годков.
– Да-да, возмутительно.
Она благодарно отозвалась на мою поддержку.
– Сначала посмотрите на него, мисс, а уж потом думайте что хотите.
Мне действительно захотелось поскорее увидеть Майлса, и за несколько последующих часов мое любопытство перешло почти в лихорадочное нетерпение. По всей видимости, миссис Гроуз заметила, какое впечатление произвели на меня ее слова, и еще больше воодушевилась.
– Если бы вам про нашу малютку сказали такое, вы бы поверили? Да вот же она, храни ее Господь. Посмотрите-ка на эту проказницу!
Обернувшись, я увидела в дверях комнаты Флору, которую каких-нибудь десять минут назад оставила в классной, вручив чистый листок бумаги, карандаш и прописи с прелестными круглыми «о». Хотя малышка, бросив надоевшие занятия, и проявила непослушание, она, казалось, всем своим детским невинным видом говорила, что одна лишь привязанность к моей персоне виной тому, что она не смогла пробыть без меня и нескольких минут. Чтобы признать неотразимость аргументов миссис Гроуз, мне не требовалось никаких иных доказательств, и, заключив свою ученицу в объятия, я в порыве раскаяния покрыла ее лицо поцелуями.
Тем не менее весь оставшийся день я искала случая подробнее выспросить мою помощницу, однако к вечеру мне стало казаться, что она меня избегает. Помню, мне удалось задержать ее только на лестнице, где мы случайно встретились с глазу на глаз.
– Насколько можно понять из ваших слов, Майлс никогда не шалит.
Миссис Гроуз вскинула голову. Похоже, она уже обдумала, как ей вести себя, если снова зайдет об этом речь, и держалась соответствующим образом.
– Почему никогда? Я такого не говорила!
Ответ меня встревожил.
– Значит, бывало…
– Да, мисс, и слава богу!
Подумав, я поняла ее.
– Вы хотите сказать, мальчик, который ни разу…
– Какой же он тогда мальчик?