— Но хоть ради приличия могла бы и об остальных спросить. — Во мне просыпается задетое самолюбие.
— О ком? — Уклус презрительно кривит губки. — Об Арнусе? Он сам признался, что его зовут Ленус. А твой похабник Репус вообще имени не менял, если не врет. Остальных я не знаю. Захочешь — сам познакомишь. А вообще — я тебя хочу! Прямо сейчас и прямо здесь!
Сказала хорошо. Ну что же: я не против. О революции можно подумать и завтра. И об отдыхающих на верхней полке ребятах тоже. Надеюсь, они хоть сделают вид, что спят.
Глава 8. ОДНА ОШИБКА
Пока мы ехали в поезде и я занимался любовью с Уклус, решив, что на следующий день смогу спокойно подумать, о нас решили «позаботиться».
«Встретили» нас прямо у вагона. Грамотно, надо сказать. Сразу же стало понятно, что это не полиция — у тех на такое просто мозгов не хватит. Служба Безопасности. Человек пятнадцать — двадцать. Отрепетировали они все очень хорошо, так что не успев и глазом моргнуть я оказался в салоне микроавтобуса, который тут же рванул с Привокзальной площади в центр.
Влипли! Первое, что пришло мне в голову. И надо же было старому дураку этой ночью трепаться с Уклус! Теперь у эс-бэшников будет все, что им необходимо. Дурак недоделанный! В революцию ему поиграться захотелось! Вот, кажется, и доигрался…
Ехали недолго, так что можно было догадаться, куда нас везут. Естественно, в управление СБ. Из машины вывели не грубо, но решительно — шансы вырваться нулевые. Вот сейчас все будет в лучшем виде: камера в подвальном этаже, электрошок, галлюциногены, «сыворотка правды»… Может, Ромус был прав? Может, стоило подождать несколько лет и попытаться пойти на выборы? Хотя чего уж теперь гадать? И так понятно, что они среагировали на наше решение о принятии курса на вооруженное восстание. Оперативно. Только непонятно, почему нас всех не взяли прямо в Столице. Там бы это было и быстрее, и удобнее: мы все находились в одном зале. Наверное, им надо было переварить информацию. Неужели стукач? Этого, конечно, избежать ни одной организации не удается, но чтобы прямо на съезде? А почему бы и нет? Очень даже удобно — получить информацию из первых рук, так сказать, обдумать и спокойно задержать делегатов, когда они вернутся по домам. Практично, если можно так выразиться… А если стукача нет? Значит — прослушка! Вот тут у меня на лбу выступил холодный пот, и все поплыло перед глазами. Я уже ничего не видел перед собой. Хотя нас вели по зданию управления и дорогу надлежало запомнить. Впрочем, не имеет смысла. Сбежать отсюда все равно не удастся.
Итак — прослушка. О чем мы там болтали в кабинете у Ромуса? А у Репуса? Славно же управление, занимающееся разработкой версии об омоложении, руки потерло! Теперь понятно, почему нас сразу не взяли. А зачем? Можно спокойно попить коньячку. Отпраздновать плоды многолетнего труда. Ну а после празднования можно и задержать — спокойно и без лишнего шума. Тут и показания Уклус не нужны… О! Кажется, пришли. Интересно, а куда?
Камера? Нет, приемная. Два стола, стулья вдоль стен и ни одной живой души. А дверь хорошая, металлическая. Такую не выломаешь. Этаж, конечно, первый, и решеток на окнах не видно, но у стекол очень знакомый голубой отлив — бронированные. И на рамах нет даже следов каких-нибудь запоров: не предназначено это окно для того, чтобы его открывали. Мои соратники по несчастью воровато озираются. Нужно их быстро приободрить, а заодно и проинструктировать.
— Не дергаться! — Я с трудом узнаю свой голос, настолько он сел. — Задержание незаконное, и долго оно продолжаться не может. На вокзале нас видели, так что через какой-нибудь час начнется скандал.
А сам я в это верю? Что такое СБ и как оно работает, я знаю прекрасно.
— Здесь ни о чем не говорить, если вызовут на допрос — требовать адвоката и не отвечать без него ни на какие вопросы. Кроме того: мы несовершеннолетние, а значит, на допросах обязаны присутствовать родители. Всем все понятно?
Ребята молча кивают. Надеюсь, что поняли. А теперь нужно усесться на стул и подумать. Крепко подумать, что делать, если мне предъявят записи нашего трепа в Столице. Интересно, мне предложат сотрудничество или сразу шлепнут? Да о каком сотрудничестве может идти речь? На что оно им? Выловить тех, которых не было на съезде? И какой из меня помощник? Кроме того, ловить-то никого не придется — сами через несколько лет попадутся, никуда не денутся. Вот Ленус может быть им интересен. У него деньги. И немалые. Пожалуй, может и выкрутиться, если хорошего отступного предложит…
Дверь с противным скрипом открылась. В проеме, вопреки моим ожиданиям, показалась миловидная девушка с переносным компьютером под мышкой, а следом за ней вошел седой мужик. Вполне добродушный по внешнему виду. Добродушный? Эсбэшник? Да что со мной такое? Выискиваю лазейки, которых нету? Прекратить истерику! Я же главнокомандующий повстанческой армии! Если я отсюда выберусь, а я постараюсь отсюда выбраться, то я этого «добродушного» очень крепко возьму за жабры! Так крепко, что он проклянет тот день, когда меня встретил!
— Здравствуйте, детишки! — Улыбка до ушей. Эдакий дедушка, который решил побеседовать с внуками на сон грядущий.
— Здравствуйте, говорю! — Улыбка еще шире, хотя секунду назад казалось, что это невозможно. — Что же вы такие невежливые?
— А с чего быть вежливым? — Понимаю, что надо молчать, но не выдерживаю. — Хватают, заталкивают в машину, везут куда-то, запирают где-то. Тут уж не до вежливости. Тут мне адвокат нужен. А также крайне недурственно пообщаться с журналистами будет. Кстати, имя ваше мне тоже узнать будет интересно, как и имена тех, кто нас хватал. И недурственно сообщить родителям, а то нехорошо получается — незаконное задержание несовершеннолетних, без уведомления родителей.
Не думаю, что я произвел на него какое-то впечатление. Просто захотелось высказаться. Наверное, зря.
— Родители ваши уже едут. — Улыбка-то какая слащавая у мерзавца. — Чтобы переодеть вас из ваших тряпок в нормальную одежду. А адвокат вам не нужен. Мы вас пригласили для беседы.
— Для беседы приглашают не так. — Я не могу скрыть своего раздражения. — А теперь мне хочется услышать основание для нашего задержания.
— Ну, раз ты так настаиваешь, Санис. — Опять улыбка. — Президент сегодня утром подписал указ о роспуске вашей организации…
— Мы зарегистрированы как молодежное объединение. Так что ничего не выйдет, — это уже Ленус.
— Вы занимаетесь противозаконной деятельностью! — Проняло служивого, ишь как побагровел. — И мне насрать, как вы там зарегистрированы! У нас в Городке этого не будет! И в Столице тоже!
Заперхал. Достал платок, утерся. Довели дедугана. Неужели сам начальник управления нас вниманием почтил? Что же такое произошло?
— Вот указ, — протягивает мне бумагу. . — Прочитайте и распишитесь.
Указ Президента гласит, что наша организация занимается деятельностью, направленной на изменение конституционного строя (кто бы мог подумать?), и потому должна быть распущена незамедлительно (ага, щаз!). Все активы организации переходят в ведение городских или региональных властей (пусть переходят, мне не жалко), а члены организации должны быть поставлены на учет в подростковом отделе полиции. Далее имеется место для подписи, где сказано, что я, как руководитель, подписываю этот документ, тем самым добровольно объявляю о самороспуске своей организации и обязуюсь впредь не заниматься противозаконными действиями.
Идиотизм! Как кошку можно заставить сожрать горчицу, не используя грубого принуждения (заталкивания вышеозначенной горчицы непосредственно в пасть) и явного обмана (горчица спрятана внутри куска мяса)? Очень просто: смазать ей горчицей задницу! Тогда она будет мяукать и вылизываться — то есть жрать горчицу добровольно и с песней. Так вот, хрен им на всю морду, как говаривал мой папа. Настоящий папа.
— Я это подписывать отказываюсь, — бросаю бумажку на стол. — Если больше вопросов нет, то я бы хотел незамедлительно покинуть данное помещение.