— Нет, спасибо, чаю не надо. Мне нужно уточнить кое-что насчет вашего Дара. Вы указали, что умеете успокаивать людей, однако, согласно нашей базе, вы не подтверждали действие Дара при регистрации.
— Да, там народу в МФЦ была прорва, меня и не попросили ничего показать, записали просто. У Алены зубки тогда резались, она всех с ума сводила своими воплями. Я ни о чем думать не могла, только бы угомонить ее хоть ненадолго.
— Вы не могли бы продемонстрировать это? Применить Дар?
— Ну не знаю, Алене еще рано спать укладываться… Это обязательно?
Конечно, я не имею права требовать ничего подобного. Отвечаю неопределенно:
— Таков порядок.
Это действует:
— Что же, порядок есть порядок. Идемте в комнату. Алена, сколько раз я тебе говорила — нельзя доставать простыни из шкафа! И в аптечку лазить нельзя!
В голосе женщины нет ни гнева, ни раздражения. Ребенок, довольно ухмыляясь, льет зеленку из пузырька на раскиданные на полу простыни.
Не факт, что девочка всегда вела себя, как пацан из «Омена» — скорее, реагирует так на изменения в поведении взрослых.
— Аленушка, пора спатеньки, — ласково говорит женщина.
Ребенок тут же широко зевает, сворачивается калачиком и засыпает прямо на полу. Помогаю бабушке переложить ее в кроватку.
Можно ли вообще так обращаться с детьми? Не знаю, я не служба опеки. Бабушка, разумеется, свято верит, что это ради деточкиного блага…
Опять думаю не о том. Это почти наверняка вычеркивает женщину из списка подозреваемых, но мы не можем быть уверены, что виновник торжества не сохранил и свой прежний Дар. Аккуратно выясняю, где женщина была в последние месяцы. Оказывается, сотовый ей купила дочь прямо с симкой, из квартала она выходит редко — здесь есть все нужное, и подруги тут же живут — а банковским картам по старой привычке предпочитает наличность: «эти электронные деньги, они же ненастоящие, их в руках не подержишь, не почувствуешь». Просматриваю фотографии в телефоне — «это день рожденья зятя, а тут мы с Аленой на детской площадке, а вот подруга ко мне зашла». Если передо мной фальшивое алиби, то невероятно тщательно изготовленное. Прощаюсь и ухожу.
Машинально жалею о своем старом Даре — с ним я обошелся бы одним коротким вопросом. С другой стороны, если бы у меня до сих пор был Дар, я бы испытывал сейчас радость и счастье и вообще не мучил бы граждан никакими вопросами.
Еду по следующему адресу. Очередной кандидат в виновники торжества — парень двадцати восьми лет, отказавшийся сообщить о своем Даре органам государственной регистрации. Само по себе это не такая уж редкость — мало кому охота, чтобы в документах была зафиксирована его чудесная способность, например, освобождать кишечник волевым усилием. На городские камеры этот деятель не попадал два месяца — бывает, у системы распознавания лиц много ложноотрицательных срабатываний. Не учится и не работает — его дело, каждый устраивается в жизни как может. А вот что и сотовый телефон, и банковская карта с остатком в шестнадцать рублей не активны уже полгода — это странно.
Навигатор велит свернуть во двор. Нарезаю два круга, пока не нахожу парковочное место возле мусорных баков — их уже почти не видно под горой наваленного как попало мусора, и аромат соответствующий. Едва я останавливаюсь, в задний бампер врезается велосипед.
Выхожу, чтобы помочь велосипедисту… вернее, велосипедистке, это молодая женщина. Но она уже сама вскочила на ноги и кричит на меня:
— Куда прешь, козел слепорылый? Права купил, ездить не купил?
Поднимаю велосипед — он так же цел, как его хозяйка. Говорю примирительно:
— Девушка, вообще-то вы сами врезались в мою машину. Ездить надо аккуратнее. Помощь нужна?
— Ничего мне от тебя не нужно, придурок! Все как обдолбанные ходят и ездят!
Нетипичное какое поведение… Девушка не выглядит подростком, а впрочем, в нынешних подростках черт ногу сломит. Может, я наконец-то встретил взрослую, свободную от упавшего на город морока?
— Девушка, а сколько вам лет?
— Больше, чем за меня дадут! Твое какое дело, ушлепок?
Улыбаюсь во все зубы, чувствуя себя подонком с плаката «Остерегайтесь их, дети!»
— Дело в том, что я — помощник режиссера. Мы тут рядом эпизод снимаем, но вот беда — актриса ногу сломала. Вы идеально подходите на роль! Но актрисе семнадцать, контракт уже оформлен на несовершеннолетнюю, переделать его мы никак не успеваем…
Чушь собачья, но дурочка ведется и тут же забывает о своей обиде: