— Давай кто быстрее до той церкви!
Не дожидаясь ответа, рвет с места. Эта наша старая игра, в детстве я иногда позволял Олегу выигрывать. Но сейчас братюня в поддавках не нуждается! Бегу за ним, выравнивая дыхание уже в процессе. До церкви метров двести, надо поднажать! Черт, как этот лось чешет-то — а давно ли жопу от компьютерного кресла отрывал со стоном. Рву вперед, с силой отталкиваясь от щербатого асфальта. Этот спринтерский бег чем-то напоминает полет… и Олег летит быстрее, чем я! Обувь у него, что ли, удобнее? До церковной ограды уже метров тридцать! Сердце стучит как бешеное, но я все же прибавляю темп — и мы с братом касаемся ограды одновременно. Или он все-таки на секунду раньше?
Я хрипло дышу, тяжело привалившись к металлическим прутьям, а Олежа довольно ржет — эх, молодость! Бабуля в цветастом платочке отрывается от клумбы, на которой возилась, и смотрит на нас через решетку с кротким упреком. Находим уличную колонку, умываемся холодной водой, пьем из ладоней. Примечаю обклеенный выцветшими рекламными плакатами ларек, захожу и копаюсь в холодильнике, пока не нахожу большой шоколадный рожок — любимое Олегово мороженое, я ему в детстве иногда такое покупал.
Час-другой мы бездумно болтаемся по бульварам и набережным и болтаем о всякой ерунде: «А помнишь, ты этому памятнику на колени залезал? Кстати, кому памятник-то?», «Гляди, как отреставрировали этот дом, а были руины практически», «Они что, все цветы мира решили на этих клумбах высадить?» Наконец останавливаемся на видовой площадке — отсюда открывается обзор на слияние рек. От пристани отчаливает белый круизный лайнер, в другой стороне раскинулся городской пляж. Середина рабочей недели, день не особо жаркий — но народу полно. Хорошо хоть здесь, на площадке, довольно просторно.
Спрашиваю Олега:
— Ну как? Заметил что-нибудь?
— В смысле?
— Что «в смысле»? Мы тут вообще-то аномалии высматриваем, а не просто так балду пинаем! Заметил что-то странное в поведении людей, в обстановке?
— Честно — не заметил, — Олег пожимает плечами. — Люди как люди, город как город. Более прилизанный, чем я помню, но вроде везде в последние годы внутренний туризм развивается как не в себя. А ты? Ты же у нас частный детектив!
— Брось, какой из меня детектив… Честно говоря, по нулям. Ну да, куча народу цветы сажает… кстати, не поздновато? Это ж вроде весной делают? Похоже, народ на тех самых вакансиях от центра занятости. А в остальном… Люди и люди, разные — веселые, грустные, напряженные, расслабленные… Может, тут и не происходит ничего особенного, и мы с тобой просто так казенные бабки проедаем.
Олежа усмехается, как сытый кот:
— Поди плохо! Разве мы не имеем права погулять, развеяться?
— Да какие прогулки? У меня в конторе адочек, надо процессы отлаживать со страшной силой, с полицией взаимодействие прорабатывать, сотрудников возвращать в чувство после гормонального запоя. А я все сбросил на Катю, это заместительница моя. Она замуж недавно вышла, а тут нате — подарочек от любимого начальника…
Олег кладет мне ладонь на плечо:
— Сань… Вот ты сейчас совсем как папа. Он тоже вечно все на своем горбу тащил, не позволял себе отпустить вожжи. Ну и что хорошего — инфаркт в сорокет с копейками, а ведь никогда на здоровье не жаловался… вообще ни на что не жаловался. Ты ведь тратишь время на то, чтобы привести в порядок оружие? Ну так ты и есть свое главное оружие.
— Вот только за бережное отношение к себе, баланс работы и жизни и прочую осознанность не надо мне затирать, окей? У меня жена — будущий невролог, мне этого психпросвета и дома хватает. А у нас тут, на минуточку, мир гибнет.
— Мир вечно гибнет, таково его нормальное состояние, — Олег легкомысленно улыбается, и от этого почему-то меньше хочется по-братски огреть его по уху. — Вот бар с рейтингом четыре и девять. Пойдем по пивку пропустим?
— Какое пиво, мы же на работе! Хотя… ладно, давай. По одной! Ну, в смысле не больше трех.
На четвертой кружке замечаю, что официант нам попался маниакально аккуратный: под каждый сорт пива он кладет бирдекель строго этой марки — хотя по форме они все одинаковые — и уже третий или четвертый раз вытирает стол, стоит кому-нибудь капнуть соусом. Такая нездоровая услужливость начинает раздражать. Олег говорит, когда официант отходит:
— У паренька явно ОКР.
— Блин, Олежа, не представляешь себе, как бесит это манера любую фигню оправдывать всякими модными диагнозами… Я не при делах, Рафик не уиноуатый, это всякие симптомы и синдромы — все должны понять и простить! Был у меня контрагент один, от его писем кровь из глаз текла, а он еще приписывал к каждому «извиняюсь, у меня дисграфия». Как будто дисграфия мешала ему через программку текст прогнать перед отправкой… Что за ОКР еще на наши головы?