- Это Ваш?
- Да, Кузька. Он всегда уходит на сушила, когда Света приезжает. Она его терпеть не может, а он так и норовит ей в туфли напрудить. Визга бывает!
- А за что она его не любит? - поинтересовалась Варя, когда они вместе с котом зашли в теплую комнату.
- Поди знай. То линяет он, то блохастый, то мышей дохлых тащит. А на что он мне, спрашивается, тогда сдался, если он мышей таскать не будет? А блох нет у него, Мишка ему и ошейник вешал. Ставь чайник. И дай вон ему из холодильника селедочных хвостов, там, в тарелке на нижней полке. У печки его миска стоит, - Зинаида Федоровна медленно и с усилием опустилась на стул: ее беспокоили колени.
Морда у кота была наглая и демонстрировала внушительную боевую историю. Краешек одного уха был разодран, под глазом красовалась царапина, хвост порядком изжевали. Но выглядел он, тем не менее, довольным жизнью. Выгнув спину и подняв хвост трубой, он вертелся в ногах, пока Варя лазила в холодильник. Она кинула ему в миску селедочные хвосты, и он воодушевленно уселся трапезничать, оглашая комнату звучным хрустом.
Варя накрыла на стол: хлеб, колбаса, вчерашние салаты. Михаил не потрудился набить закрома перед отъездом. Просто оставил денег на продукты и попросил собирать чеки. Тем временем Кузя уничтожил свою порцию, по-хозяйски плюхнулся девушке на колени, прищурился и заурчал, как холодильник «Саратов». Она погладила животное и ощутила под рукой застарелые шрамы. Не переставая мурлыкать, кот недовольно повел ушами. Ласки он явно хотел, но как было это осуществить, если всю его шкуру покрывали рубцы и болячки, она не понимала.
- Справа гладь. Там у него целая сторона, - подсказала Зинаида Федоровна.
Варя послушалась, и кот прикрыл глаза от удовольствия, вытянув заднюю ногу. Его увесистая туша с трудом помещалась у нее на коленях. Опасаясь потревожить барское создание, она аккуратно дотянулась до стола и положила себе немного оливье. Утренний хот-дог с Курского вокзала остался далеким воспоминанием, а с тех пор она ничего не ела.
- А теперь рассказывай все, как есть, - бабушка выбрала винегрет, и теперь в морщинках вокруг рта у нее остались бордовые следы.
Варя вкратце поведала историю про Газиева, опустив некоторые детали, - в том числе, про Самсонова и приемную маму, - чтобы не вызывать жалость. Да и вряд ли кто-то поверил бы в то, что мать ее продала.
- И тебе совсем некуда пойти? - удивилась Зинаида Федоровна.
- У меня нет семьи.
- А друзья-подружки?
- Никого настолько близкого, чтобы можно было напроситься к ним в дом. Я не люблю никого обременять, у меня есть руки-ноги, значит, заработаю себе на крышу и хлеб.
Хозяйка сверлила ее взглядом, видимо, решала, стоит ли верить.
- Ладно уж, так и быть, признаюсь. Есть у меня стиральная машинка.
- Что?!
- В бойлерной стоит. Миша подключил.
- Зачем же Вы заставили меня все это делать?
- Хотела посмотреть, какие у тебя намерения. И электричество зря тратить не люблю.
От обиды перехватило дыхание. Теперь ей было ясно, почему невестка сбежала отсюда, сверкая пятками.
- А кем ты раньше работала? - миролюбиво спросила старушка.
- Я - певица.
- Что, настоящая? И записи у тебя есть? И ноты знаешь? Прямо, как положено?
- Да. Окончила музыкальный институт. Записи были, только кто ж их мне теперь отдаст.
- А спеть можешь что-нибудь?
- Могу. Вам из народного?
- Думаешь, мы тут все в деревне с балалайками? Нет, давай что-нибудь душевное. Про войну.
Варя усмехнулась про себя. Теперь был ее черед показать даме с характером, почему фунт лиха. Она потерла запястья, - их еще ломило после выкручивания белья.
Как-то в Гнесинке они готовили концерт ко Дню Победы. Варе достались «Журавли» Бернеса, и она сумела довести до слез опытную профессуру. Чего ей стоила отдельно взятая строптивая бабулька? Не нужен был даже аккомпанемент.
Она прочистила горло, прикрыла глаза, чтобы настроиться, постаралась вспомнить кадры старых фильмов, и чуть слышно, почти шепотом, начала трагичную музыкальную историю. Во втором куплете развернулась, вкладывая боль в каждую фразу. Когда она замолчала, до нее донеслись странные приглушенные звуки. Она открыла глаза: Зинаида Федоровна рыдала. Варя вздохнула. Ей вдруг стало совестно. Подумаешь, постирала разок, ну зачем было так расстраивать человека? Нельзя было, что ли, спеть про «Синий платочек»?
Она скинула с колен возмущенного Кузю, подошла к бабушке и неловко погладила ее по спине.