Саша вдруг вспомнил, как они с Варей ехали из ветеринарки, и она держала Хендрикса. Если она с такой отвагой кинулась спасать его собаку, то неужели оставила бы детей? И разве сам он был малодушным слабаком, чтобы остаться в стороне? В голове всплыл образ, нарисованный мамой: малыш один в незнакомом месте. Тетки вроде той генеральши из опеки. Никого, кто взял бы на руки и пожалел. Самсонов машинально сунул руку в карман и нащупал список документов. Надо только попросить Штайна, чтобы он опять прикрыл на работе.
Вечером позвонила мать.
- Сань, ты подумал, о чем мы с тобой говорили?
- Да. Завтра начну собирать документы на патронат.
- Слушай, я ходила к тете Вале из семьдесят второй. Ну, знаешь, мама Коли Старостина, он с тобой в параллельном классе учился. Ну, рыжий такой. Они еще тогда дверь ставили на лестничной клетке и всю стену испортили, потому что у Бори руки растут из ...
- Я помню тетю Валю. И что она?
- Так она ж в детском доме медсестрой двадцать лет проработала. На Писарева.
- Ты уже всем доложила?
- Нет, я просто спросить ходила. Как бы невзначай. Я давно у нее формочки для печенья брала. Она говорит, что одинокому мужчине детей вряд ли дадут. И уж тем более девочку.
- Тебе бы в разведку. Тетя Валя в жизни не догадается, что за одинокий мужчина.
- Саша, перестань! Я серьезно! Никто тебе одному опеку не даст. Тем более, сейчас. Кругом одни скандалы с извращенцами.
- И что ты предлагаешь? У меня нет вариантов. Жениться я не успею.
- Мы с отцом подумали... Давай, мы на себя патронат оформим?
Саша не знал, что ответить.
- А что? - продолжала мама. - Я не работаю, у нас квартира хорошая. Мне шестидесяти нет, выгляжу я вообще молодо. И для органов будет логично: младший сын умер, стало одиноко. Я могу наплести про дальних родственников, чтобы объяснить, почему нам именно эти дети нужны. А, Сань?
- Мам, я не знаю... У вас и без того забот полно... Я совершенно не собирался их на вас вешать. Просто звонил посоветоваться.
- Ну и что? А я вот подумала: чем мне еще заняться? Сидеть с твоим отцом целыми днями и друг на друга смотреть? А так бы что-то полезное сделала. Хорошее. Чтобы потом умереть со спокойной совестью.
- Мама! Не начинай!
- И все же. Ты продиктуй мне, что надо сделать, какие документы, а потом я приеду, и ты отвезешь меня к ним. У тебя работы по горло. Хочешь, могу с ними у тебя пожить, хочешь к нам в Питер заберу. Но дети хоть будут дома, в семье, сыты и под присмотром.
Некоторое время Саша озадаченно молчал, но мамины доводы взяли верх.
- Пожалуй, ты права. Сейчас отправлю тебе на телефон список. Как будет готово, пришлю тебе билет на Сапсан. Если надо будет с чем-то помочь - тут же звони. Я пока подготовлю квартиру. Побудете у меня.
В конце концов, никто бы не прошел бюрократические дебри столь же стремительно, как Елена Эдуардовна Самсонова, бывший работник паспортного стола.
Варя позвонила через неделю. На сей раз с утра. Городской телефон стал для него условным сигналом, и едва услышав заветную трель, он выскочил из душа, в чем мать родила и с зубной щеткой во рту, и кинулся к трубке, поскальзываясь и оставляя за собой лужицы.
- Да? - спросил он, вытащив щетку.
- Саша, это я.
- Слава Богу. Хотел с тобой поговорить.
- Как ты?
- Нормально, - он собрался было сказать, что скучает, но раздумал.
- Ты был в детском доме?
- Нет. Видишь ли, я не имею права посещать детей, потому что я не их родственник.
- А что с судом? Ты не узнавал?
- Его не будет.
- Как?! Только не говори, что их вернут этой женщине! Этой безумной жестокой алкоголичке! Я готова своими руками...
- Варя... Остановись. Она умерла. Чуть больше недели назад. Отравление алкоголем. Теперь они числятся кандидатами на усыновление.
- Ясно.
На другом конца воцарилась тишина.
- Варя? Ты здесь?
- Да, все в порядке, - ее голос прерывался. - Я тебя слушаю.
- Ты что, плачешь?
- Совсем чуть-чуть, - она судорожно всхлипнула. - Прости. Просто... я надеялась на хорошую новость... Хотя бы сегодня.