Немедленно были отставлены все дела. Воодушевленные надеждой, исследователи принялись срочно озвучивать привезенный Прохором Ивановичем песок.
Быстро были проделаны все манипуляции, и вот Павлик, дрожащей рукой взяв щепоть, стал сыпать обработанный песок на пустой деревянный ящичек.
— Для резонанса, — пояснил он.
Все замерли.
Наступила такая тишина, что слышно было, как скрипнула песчинка, попавшая под сапог нетерпеливо двинувшего ногой дяди Прохора. И в этой тишине с тупым равнодушием глухо лилась струйка песка.
Брякнулась последняя песчинка, как хлебная крошка, отскочила в сторону.
— Все!
Все тяжело вздохнули. Павлик подошел к окну и распахнул его. Ворвавшийся ветер опрокидывал бумажки с песком, смешивал никому теперь не нужные пробы, гнал песчинки по столу.
— Или, — сказал Павлик твердо, тем тоном, каким говорят мужественные люди при постигшем их большом несчастье, — неверен способ озвучивания песков, который предложил нам Сибирцев по совету Ястребова, или… — он обвел глазами товарищей, — в составленном нами перечне признаков поющих песков нет самого главного. Того признака, который и делает их поющими.
ПРОФЕССОР ЯСТРЕБОВ
Утром Сибирцев посмотрел на отряд, выстроившийся у его стола, и сказал:
— С сего числа поступаете в распоряжение Петра Леонидовича. Познакомьтесь!
В углу кабинета сидел в кресле человек средних лет, с лысиной, идущей от лба, с черными густыми бровями. Он был в полном полевом снаряжении, но не в сапогах и бриджах, а в длинных измятых брюках и грубых ботинках. На левой его руке блестели часы с крупным циферблатом, застегнутые прямо поверх рукава рабочей куртки, а под целлулоидом планшета просвечивала карта с отметками цветным карандашом. Человек с интересом смотрел на отряд дяди Прохора сквозь золотые очки.
— Профессор Ястребов, Он пожал всем руки сильным, коротким «жимом», как это делают спортсмены.
— Может быть, пройдем к вам? — сказал он.
Они уселись на веранде, сгрудив плетеные кресла к круглому столу.
— Ваши материалы, — сказал Петр Леонидович, доставая из планшета отчет отряда, — очень меня заинтересовали. То, что вы не нашли типичного признака поющих песков, конечно, досадно. Но я думаю, что вы не зря проделали эту работу, — профессор Ястребов положил руку на тетрадь. — Тайна поющих песков еще не раскрыта, и всякая попытка ее разгадать очень важна. Тем более, — продолжал он, обводя живыми черными глазами своих слушателей, — тем более, что таких разгадок, — я лично в этом убежден, — может быть несколько. В этом, может быть, и заключается то расхождение во взглядах на поющие пески, которое существует у различных ученых, равно как и противоречивость самих наблюдений. А вы пробовали, — спросил он, — озвучивать ваши пески, те, что вы открыли в пустыне и привезли сюда?
— Пробовали, — ответил Павлик.
— Ну и что же?
— Они звучали.
— Но только плохо… — уточнила Галя.
— А как — плохо?
— Так, чуть–чуть. Едва слышно. Слабенький скрип… и все.
— А там, на бархане?
— Ну, там пели вовсю.
— Чем же вы это объясняете?
— Чем? — Павлик подумал. — Я полагаю, что способность звучания нам удалось восстановить только частично. Да и обстановка другая: там — целый бархан, а тут — пригоршня. Конечно, звук должен быть слабее.
— Слабее–то слабее, да тот ли?
Павлик снова переглянулся с Галей. Что имел в виду профессор? Прохор Иванович напряженно следил за разговором.
— Сделаем опыт, — распорядился Ястребов. — Прошу вас: все так, как всегда.
— Испытание озвучиванием? — переспросил Павлик.
— Да. Прохор Иванович! Сойдите, пожалуйста, в палисадник и принесите песку.
— Какого прикажете?
— Да особенно не трудитесь. Берите первый попавшийся. Пожалуй, лучше, если он будет помельче.
Поискав глазами, дядя Прохор «нагнулся, крякнул и поддел огромную груду песка. Прямо на лопате он подал его на стол. — Приступайте, — кивнул Ястребов студентам.
Те быстро и очень тщательно, волнуясь, как 'на экзамене, провели всю обработку. Прокипяченный в воде с примесью соляной кислоты песок высушили и прокатали на стеклянной доске. По углам доски Павлик положил для охлаждения стекла таблетки сухого льда: так рекомендовалось в инструкции.
— Теперь послушаем!
Профессор надавил пальцами кучку песка, насыпанную на деревянный стол. Раздался слабый скрип.
— Поющие! — воскликнули Галя и Павлик.
Прохор Иванович вопросительно смотрел на профессора.
— Теперь проделаем другой опыт, — сказал тот невозмутимо, словно и не замечая общего волнения. — Возьмем какую–нибудь пробу из тех, что вы уже испытывали. У вас они сохранились? Дайте взглянуть! Можно эту или, если хотите, вон ту.
В отобранных пробах был песок, который Павлик пытался составить искусственно, — печальный памятник их общей неудачи: наверняка никуда негодный.
Но студенты покорно принялись за обработку проб.
Ястребов взял в руки стеклянный лист и посмотрел его на свет.
— Надо заново протереть стекло. Оно запылилось. Вы после каждого раза вытираете стекло? — обратился он к Гале.