— У вас есть прикурить?
Райннон с растущим раздражением чиркнул спичкой. Его собеседник наклонился и несколько раз затянулся, прежде чем сигарета зажглась, потом резко отдернул голову, словно боялся, что пламя обожжет ему нос.
Райннон пожалел, что этого не случилось.
— Сколько у вас здесь акров? — спросил молодой человек.
— Шестьдесят три, — ответил Райннон.
— Похоже, вы все как следует промерили, а?
Райннон опять промолчал.
— Тяжелая работа, — сказал Чарли Ди. — Надо разбираться в геометрии и все такое, чтобы мерить землю. У меня сложности с математикой. Ничего там не понимаю. Алгебра меня доконала!
Он громко засмеялся, как смеются молодые люди над своими бессмысленными замечаниями.
— Я слишком занят, — сказал Райннон. — Мне надо работать.
— Работать? — воскликнул Чарли Ди. — Ночью? Как вам это удается?
Когда строишь себе дом, надо много вкалывать, — объяснил Райннон, поднимаясь на ноги.
Он ждал, когда гость уйдет, но тот, однако, не встал, а спросил с изматывающим любопытством:
— Что вы делаете так поздно?
— Работаю в кузнице, — коротко ответил Райннон. — Мне надо идти.
— Пойду с вами и посмотрю, что вы делаете, — сказал Чарли Ди. — Всегда любил кузницы.
— Там дымно. Может, вам лучше вернуться домой? Уже поздно, — сказал Райннон.
— У нас в доме на это не обращают внимания. Если опоздал на ужин, всегда найдется чего перекусить. К тому же, не хочу возвращаться так быстро. Старик сказал, чтобы я с вами увиделся и поговорил. Он хочет подружиться со всеми новыми поселенцами. Он дружелюбный мужик, мой отец. Он не гордый. Знаете, как некоторые. Они делают деньги и смотрят на всех свысока.
Пока они шли к кузнице, он продолжал болтать.
— Он просто садится на коня и ездит по окрестностям, как все остальные, — сказал юнец. — Корова только отелится, а мы уже знаем. Весной ни одна травинка не вырастет без его ведома. Он все видит. Сказал, чтобы я поехал и познакомился с вами.
Райннон улыбнулся про себя. Но он решил держаться. Может это просто болтливость, свойственная юности, а может у Чарли Ди не в порядке голова. В любом случае, он должен привыкнуть, что на ранчо будут наведываться незнакомые люди. На Западе нельзя жить отшельником и процветать. Вес общественного мнения иногда требует сноса даже самых потайных стен.
Семья Ли, похоже, когда-то владела большей частью этого района и все еще рассматривала себя как своего рода повелителей. И хотя это отношение достаточно раздражало, все же для беглого преступника лучше не иметь никаких врагов, даже самых смиренных, не говоря уж о хозяевах земли.
Поэтому он волей неволей стал смотреть на Чарли Ди благодушнее и повел за собой в темный сарай.
Он не долго оставался темным. Первый легкий дымок от клочка бумаги скоро превратился в облако, выплывающее из двери или завивающееся на стропилах, а из горна, пульсируя, била яростная струя пламени. Ее закрыли. Поднялся едкий угольный дым, но мощное дыхание мехов разожгло огонь. Он стал шире, он стал глубже, он мрачно загудел, и скоро Райннон смог положить в него кусок железа.
— Постойте там и отдохните, — сказал Чарли Ди. — Я поработаю на мехах. И, если хотите, подержу поковку. Я могу держать и поворачивать. Мне часто приходилось это делать. Мне нравится.
Райннон ничего не сказал, но отошел к наковальне. Он не мог понять, чего хочет. Он привык и держать заготовку, и работать двенадцатифунтовым молотом. Ему нужно было занять обе руки. Райннон взял шестнадцатифунтовый молот, к которому прибавил два или три фунта свинца, и несколько раз махнул им, чтобы привыкнуть к балансировке. Потом переставил лампу, чтобы лучше осветить наковальню.
Тем временем он не спускал глаз с Чарли Ди и заметил, что тот раздувает пламя правильно и правильно подбрасывает уголь. Пламя жарко горело, и через некоторое время Чарли соскреб верхний слой угля и позвал:
— Она готова, как хорошо прожаренный кусок мяса, приятель. Вынимать? Райннон кивнул, и Чарли Ди крепкими щипцами поднял тяжелую, добела раскаленную, шипящую массу металла, похожую на подсвеченный изнутри бриллиант.
Райннон закатал рукава до локтей, поплевал на ладони и покрепче встал. Затем начал работать. Беспрерывно падающие тяжелые удары большого молота расплющили кусок железа и вытянули его. И с каждым ударом в стороны и вниз брызгали фонтаны искр. С каждым ударом казалось, что на секунду зажигается яркий свет. Стали видны нижние края стропил, черные от грязи и садящегося на них дыма.
Удары все еще падали, и искры стали красными. Кусок металла потемнел.
— Пусть поработает огонь, — сказал Чарли Ди. — Огонь дешевле, чем людской труд.
Он положил поковку в горн и отряхнул руки.
— Очень приятно было побывать и помочь вам, — объявил он. — Но, между прочим, мне когда-то надо возвращаться домой.
Он остановился у двери, поднял молот, с кряхтением махнул им и тяжело поставил. Потом тихо присвистнул.
— До свидания, — сказал Чарли Ди.
— До свидания и спасибо, сказал Райннон.
Он даже подошел к двери и подождал, пока его веселый гость не исчез в темноте. Посмотрел со вздохом на звезды — еще одни искры, танцующие в небе. Затем пошел работать.
Глава 8
Утром через коричневые осенние поля к маленькой зеленеющей ферме подъехал Каредек и нашел Райннона в маслобойне — тот отремонтировал маленький сарайчик за домом и поставил там чаны для молока.
Когда вошел Каредек, он как раз сливал сливки в маслобойку, и шериф с ухмылкой уселся за ворот.
— Ладно, я вернусь к мулам, — сказал Райннон.
— Эй, погоди минуту, — сказал шериф. — Если ты собираешься все время работать, ты никогда не станешь Рокфеллером. И славы тебе тоже не видать.
Райннон помедлил.
— Садись, — сказал Каредек.
Райннон послушно сел.
— Я хотел тебе кое-что сказать, сынок. О ферме. Шестьдесят пять или семьдесят акров…
— Шестьдесят три, — сказал Райннон.
— Да? Ну ладно, пока это опустим. Я одолжил деньги из расчета двадцать долларов за акр. Выложил тысячу двести баксов. Через месяц после того, как я получил ее, мог продать ферму по семьдесят пять долларов за акр. Потом появился ты. Вчера в городе я получил еще одно предложение. Угадай, сколько.
— Мы ее немного отремонтировали, — сказал Райннон, затем взволнованно спросил: — Ты хочешь ее продать, Оуэн?
— Ну, я получил предложение. Догадайся.
— По сотне за акр, — сказал Райннон, встревоженный еще больше.
— Послушай, сынок, — сказал шериф, — следующей зимой мы будем продавать сено, так ведь?
— Да.
— Какая цена на сено зимой?
— Точно не знаю.
— Я говорю не о всяких сорняках, которые косят тут на ранчо, а о хорошей, первоклассной кормовой траве.
— Не знаю.
— Я могу получить до двадцати долларов за тонну, если вовремя продам.
— Да, это хорошие деньги.
— Деньги, вроде бы, тебя не интересуют. Погоди минуту. Сколько у тебя заливной земли?
— Пятьдесят один акр.
— Ладно. Сколько тонн приносит один акр за сезон?
— Шесть, если повезет.
— Это пять покосов за сезон?
— Да.
— Шесть на пятьдесят будет триста. Умножить на двадцать — шесть тысяч долларов каждый год!
— Да, — сказал Райннон. — Но ты должен вычесть расходы. И перепахивание каждые несколько лет. И все такое прочее. И тебе нужно нанять еще одного человека!
— Уже нанял, — сказал шериф. — Дальше: у нас есть хороший яблоневый сад, верно?
— Да, похоже, хороший.
— Он и есть хороший. Ты яблоки пробовал?
— Пробовал.
— Столовые, а не те, что идут на сидр.
— Да, хорошие столовые яблоки.
— Ну вот, сынок, эти десять акров покроют расходы на налоги, работу на ферме, удобрения и оплату работника?