– А чего ты ждал? – сказала она.
– Со временем они забудут, Кэтрин.
Но она видела, что он сам не очень верит в это.
– Через сколько лет? Сколько времени понадобится им, Форд, чтобы забыть, что я раскинула ноги перед команчем? – она говорила с нарочитой грубостью, стараясь заставить его понять: она знает, что думают люди, глядя на нее.
– Но ты же не делала этого. – В голосе его прозвучала огромная досада.
– Они никогда этого не узнают, – напомнила она. – Ради Шей надо, чтобы они в это верили.
– Тогда тебе нужно поверить ради Шей еще в одну вещь, – порывисто вздохнул Форд. – Эти люди приняли ее.
Кэтрин покачала головой. Она видела их презрение к себе.
– Это правда. Я знаю, ты хочешь забрать Шей и уехать отсюда. Но ведь мы твои единственные родственники. Для твоей малышки Дойл и тетя Ди – ее семья, которую она знает уже много месяцев. Они любят ее. Дойл позаботился, чтобы те, кого не устраивает команчская кровь Шей, держали свои дурацкие мысли при себе.
– Что такое ты говоришь, Форд? – требовательно спросила Кэтрин. – Что я должна отдать своего ребенка?
– Я не предлагаю тебе отдать девочку. Я только прошу тебя не забирать ее. Ради тети Ди. Ради самой Шей.
Несколько минут они ехали молча. Затем Форд снова попытался объяснить ей.
– Ты помнишь, что я тебе сказал, когда ты с команчем нашла Меня?
– Помню, – тихо ответила Кэтрин. Она помнила все обидные слова. – Ты считаешь, что я сама виновата в том, что эти люди думают обо мне и о Шей.
– Только частично. Они впустили в свои сердца Шей, Кэт. Дай им шанс, прежде чем ты вырвешь ее из этой жизни. С корнями.
Кэтрин не знала, что ему ответить, и промолчала. Она не была уверена в том, что может сейчас принимать решение: какое бы то ни было и о чем бы то ни было. Пока не могла.
Новый дом Ди представлял собой аккуратный квадрат, расположенный у подножия пологого холма.
Сбоку дома на веревке сушилось белье. Оно было, как всегда, безупречно чистое и аккуратно повешенное. На каждом окне висели занавески. Хозяйственный двор перед хлевом был чисто прибран.
Форд стоял сзади, когда Кэтрин постучала в дверь. Открыла им Ди. Она ахнула от радости при виде своей любимой Кэтрин, обветренной, загорелой и такой долгожданной. Их объятие смело всю боль разлуки. Ди отступила на шаг, чтобы лучше разглядеть племянницу, глаза ее увидели раны, которые Кэтрин не могла от нее скрыть.
– Ах, Кэт, – проговорила она, наконец отступая от двери. – Заходи, моя милая. И ты, Форд. Как там моя Элизабет?
Кэтрин вошла за теткой в дом, оглядываясь по сторонам. Дом был добротно построен, и Ди с любовью его обихаживала, но он был гораздо меньше того, в котором она воспитала детей своей сестры.
Кэтрин повернулась к тетке:
– Где Шей? – она постаралась подавить страх, но не смогла сдержать тоски:
– Спит… снова. Сегодня незадолго до рассвета Дойл отгонял лисицу от кур. Выстрелы разбудили Шей, и она так разгулялась, что заснула только полчаса назад. Она задремала на полу, играя с горшочками, – голос Ди постепенно стихал. – Мне разбудить ее?
Кэтрин услышала дрожь в голосе тетки и, посмотрев ей в глаза, увидела тревогу. Ди явно жила в постоянном страхе, что настанет день, и Кэтрин приедет за Шей.
– Нет. Конечно нет. Но я тихонько пройду и погляжу на нее.
– Я тебя провожу.
Форд не пошел за ними, а Кэтрин последовала за теткой через узенькую прихожую в спаленку. У закрытой двери Ди оставила Кэтрин одну, хотя та подозревала, что тетка с трудом поборола желание остаться, чтобы проследить, не сбежит ли племянница с ребенком, пока никто не видит.
Кэтрин вошла в комнату и тихо закрыла за собой дверь. Шей спала, раскинувшись поперек кроватки. Ее темные волосики были чуть влажными из-за того, что в комнате было очень тепло. К удивлению Кэтрин, печаль, терзавшая ее сердце, не рассеялась при виде дочери. Возможно, она слишком сильно и слишком долго тосковала по ней, чтобы боль тут же исчезла.
Мягким движением она приоткрыла белую занавеску, и слабое зимнее солнце осветило спящего ребенка. Шей шевельнулась, и, несмотря на свое намерение не будить малышку, Кэтрин позвала ее. Не просыпаясь, Шей перевернулась на живот и подтянула коленки к подбородку.
Не в силах сдержаться, Кэтрин подхватила ее на руки. Шей открыла глаза и посмотрела на Кэтрин. Неожиданно она изогнулась назад, отстраняясь прочь. На лице ее появился страх:
– Мама!
– Мама здесь, любовь моя, – попыталась успокоить ее Кэтрин.
– Мама! – громче и отчаянней. – Мама! Кэтрин запоздало поняла, что Шей зовет не ее.
Дверь отворилась, и девушка повернулась к ней, обвиняюще глядя на вошедшую тетку.
– Ты приучила ее называть себя мамой!
– Нет, Кэтрин. Через какое-то время это пришло само собой. Малышке нужна мать.
– Я ее мать! – с мучительным усилием она опустила Шей, и та бросилась к своей двоюродной бабушке. Шаги у девочки были уверенными, не теми робкими, как их помнила Кэтрин. Она почувствовала, что упустила сладкий миг выхода ее дочери из младенческого возраста.
Ди нагнулась и подняла рыдающую девочку на руки, потом посмотрела на Кэтрин.
– Тебя здесь не было, – тихо напомнила она и, выпрямившись, вышла из комнаты.
Кэтрин опустилась на кроватку, потрясенная и побежденная. Она потеряла все: надежду на жизнь с Убивающим Волков, Слейда, а теперь и Шей. Рыдания подступили к горлу, но она сглотнула слезы и поборола боль, не желая, чтобы те, кто сейчас ждет ее за дверью, услышали их и пришли к ней. Ей надо самой справиться со своей потерей. Их любовь не смягчит ее боль.
Кэтрин не знала, сколько времени она так просидела, но вышла из комнаты решительная, с сухими глазами, хотя смириться с происходящим не могла. Ди и Форд ждали ее на кухне, Дойл был с ними. Глаза Кэтрин сначала метнулись к нему, потому что у него на руках, прижавшись к его груди, угнездилась Шей. Она видела, каким бледным и напряженным стало его лицо. Он боялся. Она перевела взгляд на тетку и увидела ужас в темных глазах Ди.
– Я не собираюсь забирать ее у вас. – Голос ее звучал надорванно и резко.
Дойл ничего не ответил. Он не в силах был поверить в это, тем более понять.
Ди, борясь с надеждой, переспросила:
– Правда, Кэт?
Кэтрин медленно расстегнула тонкую золотую цепочку у себя на шее. Крохотный золотой крестик, который много месяцев назад дала ей Ди, сверкнул в потоке солнечного света, падающего из окна. Слова Ди, которые врезались ей в память, казалось, снова звучали в комнате.
«Шей – твоя дочь, и я не отдам ее никому, пока мне не покажут этот крестик».
Теперь Ди никогда не придется отдавать ее.
Кэтрин протянула тетке цепочку с крестиком:
– Шей заслуживает того, чтобы у нее были вы с Дойлом. Ей нужна семья, а я не могу дать ей этого. – Слезы душили ее. Она посмотрела на Форда. – Отвези меня домой, Форд. Пожалуйста.
И Кэтрин, не оглядываясь, вышла из комнаты.
ГЛАВА 27
Слейд вернулся в Остин и обнаружил, что Джеб уже поправился и уехал обратно в форт Ланкастер. Скука подстегнула его решение. По крайней мере, так говорилось в его записке. Поглядев в полные любовной тоски глаза девушки, отдавшей ему письмо, Слейд понял, что Джеб просто сбежал отсюда.
– Дурак проклятый! – пробормотал он себе под нос.
Девушка робко тронула его за рукав.
– Как вы думаете, он когда-нибудь приедет сюда снова? – В ее прелестных голубых глазах сверкнули слезы.
Слейд покачал головой и ласково ответил:
– Может быть, через год или два. Может, – никогда. Он – парень непредсказуемый и не стоит ваших слез. – В этот момент Слейд с радостью придушил бы этого «непредсказуемого парня». Не первый раз Джеб оставлял позади себя разбитое сердце, и Слейд не сомневался, что не последний.