— Спасибо вам, — смущенно проговорила маленькая женщина. — Я уже не знала, что и думать. Сестра позвонила и сказала, что муж в очень плохом состоянии, а ведь раньше он и капли в рот не брал. Сорвался, как только…
И она начала всхлипывать.
— Сестра? — машинально спросил я.
Сняв очки, женщина принялась промокать близорукие глаза несвежим носовым платком.
— Да, Алевтина Семеновна. А что, разве не она попросила вас доставить Володю? Я думала…
— Стало быть, вы Наталья Семеновна? — Я даже опешил от неожиданного открытия.
Получается, у них тут целый семейный подряд. Одна сестра — владелица, другая — главный бухгалтер, ее муж — начальник службы безопасности. И лишь Виктор Евгеньевич Ланенский — человек посторонний, вроде как с улицы. Хотя нет. Друзина говорила что-то о том, будто знает его много лет.
— А кто в таком случае вы? — опомнилась женщина-сова.
— Знакомый вашего мужа, встретил его случайно, — соврал я.
Но это ее не успокоило.
— Вроде бы я всех знаю, а вас вижу впервые.
— Так уж и всех? — вырвалось у меня язвительно.
— Что вы себе позволяете? — процедила Наталья Семеновна, не выглядевшая более ни слабой, ни смущенной, как в первые минуты знакомства. — Попрошу немедленно покинуть мой дом.
Я кивнул, обведя напоследок взглядом просторную переоборудованную квартиру. После гадкого подъезда она выглядела настоящими хоромами. Храпящий на диване человек заплатил слишком большую цену за это внешнее благополучие.
— До свидания, — сказал я и ушел, оставив женщину в еще большем недоумении и тревоге.
Когда я наконец добрался до больницы, приемные часы уже закончились, пришлось довольно долго дергать запертые стеклянные двери, а потом с не меньшим усердием объяснять сварливой, тугой на ухо санитарке, кого именно я хочу увидеть. Сложность состояла в том, что я не знал фамилии Николая.
— Завтра. Все завтра, — не слушая меня, повторяла она.
Я обошел больничный корпус и приметил небольшую дверцу, к счастью оказавшуюся незапертой. Я юркнул внутрь, оставив дверь приоткрытой: худо-бедно серый свет умирающего дня проникал сюда, и я смог двигаться в глубь коридора, не рискуя, что споткнусь и сверну себе шею. Попетляв по бетонным лабиринтам, спустившись куда-то вниз по лестнице, я очутился в новом коридоре, более широком, где пол и стены были выложены белой и голубой плиткой, а свет лился уже из-под потолка. По обе стороны тянулся длинный ряд массивных железных дверей. Мне стало зябко, и не только от холода; кажется, я догадался, куда попал.
Я не особо удивился, когда увидел на лавке в конце коридора маленькую сгорбленную фигурку. Густые русые волосы растрепались и едва не подметали плиточный пол. Я присел рядом с девочкой и убрал шелковистые пряди с ее лица. Настя не пошевелилась. Нос ее распух, глаза были красные от слез.
— Коля теперь здесь, — проговорила она и вдруг ткнулась мне в плечо, разрыдалась.
Я чувствовал, как вздрагивали ее худенькие лопатки и маленькие неразвившиеся груди. Ничуть не стесняясь, она льнула ко мне, ища защиты и поддержки. Сейчас я был для нее и отцом, и старшим братом, и другом в одном лице. Но я не питал иллюзий. Окажись поблизости другой человек, и она так же доверчиво потянулась бы к нему.
— Ты давно находишься здесь? — спросил я.
— Не помню, — всхлипнула Настя. — У меня все смешалось. Приемный покой, операционная, реанимация и вот… морг… А потом будет кладбище…
И она опять заплакала.
— Вы не представляете, как много он значил для меня, — продолжала она, пряча залитое слезами лицо у меня на груди. — Единственный родной человек на всем свете. А узнала я о его существовании только в детдоме. Он с мамкой семь лет прожил, прежде чем она от него отказалась. Гулять ей мешал. Отца к тому времени уже посадили. Потом он вернулся, меня заделал и опять на нары. Мать со мной резину уже не тянула, прямо в роддоме отказалась. Сначала дом малютки, потом, дело ясное, детдом. Там и встретились братик с сестричкой, по фамилии Николины, по отчеству Николаевичи. Отца при побеге менты застрелили, мать денатуратом отравилась, бабки да дедки… о них мы вообще ничего не знаем. Если бы не Коля, я бы умерла там… Другим девчонкам с десяти лет со старшими парнями спать приходилось, и ни с одним за раз, а групповухой, а меня не трогали, потому что мой Коля… шишку держал… Потом он из детдома ушел, комнату в коммуналке получил, на завод токарем устроился и меня из этого ада забрал. Строгий был, сказал, если с кем спать буду — убьет. Какой там спать, дурачок! Я в детдоме такого насмотрелась, что от одного вида мужика противно делается. — Девочка отстраняется от меня. — Вы… вам же не нужно этого?.. В смысле со мной… малолеткой…