Лоренца Гинелли
«Пожиратель»
Мне кажется, ничто есть нечто.
Сестре Джулии посвящается
Каким бы трудным ни оказался путь, воля будет толкать нас вперед. Всегда.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
15 апреля 2006 года, 16.00
Филиппо, Франческо, Лука, Дарио
И главное, Пьетро
Запущенный двор народного жилого квартала, стиснутый тремя зданиями, словно оградой, с трех сторон, четвертой открывается к заасфальтированной улице, ведущей в исторический центр города. Трава здесь растет бледная, бессильная, а в некоторых местах не растет вовсе. Единственное небольшое деревце, гибрид, почти не отбрасывает тени. Мертвые листья падают в живую траву. Никто их не убирает.
Трое мальчишек: ожесточенные лица, взъерошенные волосы — Франческо, Лука и Филиппо.
Лицо четвертого мальчика ничего не выражает. Этот четвертый — самый взрослый: ему четырнадцать лет, и он непрочно стоит на ногах. Мешковатый, кривой, нескладный. Четвертого мальчика зовут Пьетро. Он уставился в одну точку, его руки болтаются взад-вперед, взад-вперед. Пьетро не смотрит на мальчишек. Его взгляд прикован к одной точке. Дети знают Пьетро и смотрят на него. Дарио тоже его знает и смотрит. Он — пятый. Совсем еще ребенок, он вот-вот расплачется.
Пьетро непрерывно повторяет:
— ПьетронедолгоПьетронедолго…
Тонкие светлые, пшеничного цвета волосы Пьетро неровно подстрижены.
Пьетро ужасно боится ножниц, кричит при виде их. Поэтому мать подстригает волосы, пока тот спит.
Рост Пьетро — метр шестьдесят, вес — пятьдесят килограммов. Он самый высокий, самый крупный и самый красивый из всех.
Но это им безразлично.
А может, нет.
Не безразлично. И именно в этом все дело.
Потому что он красивый. Дурачок. Подходящая жертва.
15 апреля 2006 года, 15.50
Каких-то десять минут назад
Дарио восемь лет и одиннадцать месяцев. Он стучит ладошкой по оконному стеклу:
— Ни фига ж себе, Пьетро, там Филиппо!
Девять лет ему не исполнится.
Пьетро, сидя на пластиковом стуле, смотрит, как ветки приморской сосны щекочут стекло их окна; время от времени Пьетро опускает взгляд и все сильнее давит на карандаш «Staedtler 2В», перенося на бумагу то, что запечатлела его сетчатка.
Кажется, он весь в этом и ничто его не заботит.
Дарио открывает окно и смотрит вниз, высунувшись так, что ботинки тридцать седьмого размера отрываются от коричневого кафеля небольшой комнаты.
— Эй! Эгей! Филиппо! Филиппо!
Филиппо резко виляет рулем своего голубого велосипеда. Подержанного.
Виляют и Лука с Франческо. Все смотрят на Дарио, отводят взгляд и снова крутят педали.
Все, кроме Филиппо.
Это что-то новенькое.
Дарио ловит его взгляд, инстинктивно прикрывает рот и густо краснеет:
— Черт, почему ты остановился? У этого зенки на затылке, вечно зырит, когда мы проезжаем мимо! — шипит Лука.
Филиппо не реагирует, подумав, он принимает решение:
— Хочешь поиграть с нами?
Филиппо тринадцать лет, с виду подросток, он уже многому научился в жизни. Первое: жизнь — трудная штука. Второе: когда тебя бьют — это больно. Третье: лучше ударить первым.
Филиппо невысокого роста, кожа да кости. Каштановые волосы аккуратно причесаны. Под ногтями грязь. Губы как-то сами по себе, будто от другого, взрослого, они — словно два лезвия — всегда сжаты.
Ему известно и четвертое правило: если тебя увидели, если по-настоящему разглядели, считай, ты влип. Поэтому-то и нужен непроницаемый взгляд, чтобы до тебя никто не добрался.
И напоследок еще два: драка — это призвание, а прогул школы — дело чести.
Ровесники, те, что постарше, и те, кто моложе, смотрят на него с обожанием. И это единственное, что его немного успокаивает.
Все остальное выводит его из себя.
— Это ведь у него брат отсталый, так? — спрашивает он у Франческо.
— Точно, учится со мной в одном классе, умом года на три недобирает.
— Поехали? — не выдерживает Лука. Ему двенадцать лет, у него неприметные черты лица, тусклые голубые глаза.