Неожиданно с неба явилось отделение космических десантников, из сопел заплечных ранцев которых выбивался огонь, и на Бессмертных обрушились удары силовых топоров, пробивающих тела и ломающих металлические кости. Анракир бросился к их позиции, зная, что, если Вековечные проиграют, тогда остальным его воинам придётся очень туго. Странственника охватило разочарование. Расчётливыми движениями Анракир поднимал и опускал боевую косу, раскалывая зелёную бронированную оболочку противников, но прежде чем он успел достичь Вековечных, на поле боя показался предводитель людей. Он был облачен в витиевато украшенный доспех зелёного цвета с золотистыми деталями, на всех пластинах которого повторялось изображение черепа со звездой.
Изо рта органика вырвалась невнятная речь, длинные скучные проклятия и непонятные слова, сильно отличающиеся от «готика», на котором обычно говорили эти животные. Подчиняясь вложенным протоколам, некроны-воины предоставили владыке свободное пространство для боя, и вокруг двух командиров наступило затишье.
На красноватом лице космодесантника ярко блестели глаза. Животное улыбнулось и затем воздело меч в некоем подобии приветствия.
Анракир проигнорировал этот жест, продолжая стоять молча и без движений. Глупые побуждения этих существ ничуть не трогали его. Противник сделал обманное движение мечом, одновременно стреляя во владыку из своего грубого огнестрельного оружия в другой руке.
Точными взмахами боевой косы Анракир отразил пули, и они отскочили с резким пронзительным звоном.
И всё же оказалось не так-то легко убить этого паразита. Сражение длилось часами под нежно-голубым небом Келрантира. Часами они бились в самом центре бушующей вокруг них битвы. Анракира подпитывало отчаяние, гнев за полученный от судьбы отказ. Он прибыл на планету, ожидая найти мир-гробницу, на который смог бы распространить своё влияние. Вместо этого он обнаружил людскую заразу. И теперь изливал на противника всё своё недовольство и злость.
К чести космического десантника, он бился куда дольше, чем можно было ожидать. Из прорезей меж пластин тёмно-зелёного доспеха капала алая кровь. Перерубленные трубки искрили. Анракир же казался суровой стихийной силой. На его оболочке виднелись только немногочисленные вмятины и щербины.
— Сдавайся, — потребовал Анракир. — Подчинись порядку.
В ответ животное только громко фыркнуло. Оно что-то гневно болтало своим дряблым органическим языком, отчего черты лица подёргивались, сокрытые под потом, кровью и броней из золотого и зелёного цветов.
Анракир окончательно устал от этого создания. Когда оно стало тяжело дышать, владыка до позвоночника вогнал ему в живот боевую косу, а после поднял в воздух и вперил свой бессмертный взор в умирающие глаза.
— Ты — грязь, — пробормотал он и, отшвырнув израненного человека, оставил его валяться на земле. Тут же подбежали любопытные криптеки, движимые желанием изучить анатомию Астартес. Со смертью командира сопротивление людей на Келрантире было подавлено.
Оно пробудилось в полной темноте. Попыталось сделать вдох. Ничего. Кислород не поступал. Облегчения не наступало. Движение отсутствовало. Дрожащее дыхание существовало лишь как звуковой фрагмент, кусочек искусственного шума.
Паника. Волнение стало скрести по стенкам рассудка. Сознание зашевелилось и объединилось вокруг физической формы.
Кулаки поднялись и заколотили по саркофагу, что удерживал, сковывал. Кругом находились обсидиановые стены. Выхода не было. Движения тоже. Из стен в направлении тела шли длинные кабели, исчезающие в интерфейсных портах и идущие вдоль конечностей до самого кончика позвоночника. Оно было вездесущим. Его сознание было единым целым с саркофагом, кабелями и скелетом. Оно смотрело на мир через сенсоры своего тела, но было дезориентировано одновременным пребыванием в саркофаге, в собственной оболочке и в каком-то смысле в схемах всего мира-гробницы.
Оно ощущало многокилометровые кабели и кристаллические решётки, протянувшиеся в глубинах Келрантира, и смутно догадывалось о сородичах, которые бродили сейчас по поверхности заражённого жизнью мира и постепенно изгоняли эту болезнь.
За один короткий миг перед глазами промелькнул весь шестидесятимиллионный цикл неизменного постоянства, который едва сохранился в памяти. Шестьдесят миллионов лет нерушимой тишины и редких перемен. Затем видение исчезло, врезавшись в подсознание. Цепь событий стала складываться вместе, явленная по кабелям, подключённым к металлическому телу.
В поле зрения попала клубящаяся дымка. Мигнули зелёные огни. Стремительно зачирикали индикаторы, требуя к себе внимания. Рот раскрылся в беззвучном крике. Оно заёрзало, пытаясь вытянуться, сломать темницу из металла и камня.
Понемногу самосознание возвращалось, по капле перетекая из подключённого питающего устройства. Имя. Существование. Жизнь. Личность. Валнир. К имени прибавились воспоминания. Информация текла по её членам, отгоняя панику. Особь женского пола. Она была женщиной, когда ещё имели место быть биологические различия во времена Плоти, предшествовавшие биопереносу. Когда её раса ходила под звёздами в телах из мяса и костей. До того как их обманул Мепхет'ран, Вестник, златоустый звёздный бог.
Смех. Пронзительный безумный хохот вырвался из неё, преобразованный вокализатором в искусственный звук, что служил ей голосом. Звук отдавал непостижимым голодом, безысходностью и страхом.
Воздух. Кислород. Валнир более не испытывала в них нужды. Эти потребности оставлены несчётные тысячелетия назад. Она бы улыбнулась, если бы только её череп мог отобразить подобное выражение чувств.
Тревога ушла. То было кратковременное помрачение рассудка после пробуждения. Где-то на краю сознания зудели полузабытые картины приготовлений и теоретические построения.
Волнение. Беспокойство. Эти эмоции текли по её конечностям, отчего мозг готов был вот-вот перегреться. Недостаток ясности мыслей заставлял её паниковать так, как не заставляла нехватка воздуха. Боязнь смерти, разрушение личности: так вот как оно начинается?
Валнир задрожала. Подобный страх пронизывал каждый шаг, что делала её раса. Ужас смертности, удушающая зависть обойдённых вниманием и недооценённых. Вместе с гордостью всё это подтолкнуло их к войне со старыми расами. Вынудило отказаться от самой жизни.
Близкие настроения привели её в это место и время: месть и страх перед смертью. Последнее всё же оказало большее влияние, пусть горделивые некронтир и не признавались в этом так просто. Слабость и смертность. Легко попавшиеся на обещания проклятых звёздных богов, они отдались в объятия высокомерия и стали лёгкой жертвой для льстивых речей ложных богов-вампиров. В конце концов это развеяло их славу. Отняло энергию живых созданий. Род Валнир стал косным. Она задумалась о том, что же привело её сюда. Обдумывала, как обернулась её жизнь. Её преследовали нечёткие воспоминания о смертном существовании, намёки на личность, с которой она не желала больше знаться.
Саркофаг затрясся. Древняя коробка застучала по инерции под порывами внезапно нахлынувшего ветра. Лицевая стенка стала полупрозрачной, и тут же забрезжил зловещий зелёный свет. Взору предстала кварцевая пещера с проглядывающими металлическими элементами, смотрящимися на каменной поверхности будто плесень.
Индикаторы переключились с красного на зелёный. Раздался звуковой сигнал, и Валнир выключила его мысленной командой. Тяготение изменилось. Её собственный вес стал давить на скелетные ступни. Со свистом вырвался пар, и с едва различимыми щелчками крышка её гроба сдвинулась. Внутрь ворвался стерильный воздух келрантирской гробницы с привкусом пыли бессчётных эпох. Атмосфера совершенно безжизненная и безмятежная. Идеальная.
Валнир, верховный криптек келрантирских династов, ступила из саркофага на обсидиановый пол, едва не растянувшись на нём. Она погрузилась в Великий сон с достоинством, в светлой камере, украшенной богатой резьбой. А проснулась в той же камере, но теперь обращённой в руины. Стены частично обрушились от землетрясений. Запущенность, практически осязаемая в застойном воздухе, проникла всюду. Склеп походил на тусклый королёк металла, зажатый в холодной скале.