Петрович обреченно вздохнул.
— Так о чем мы тут калякали, старикан? — Сильвестр, как бы невзначай, придвинулся к деду, — Ну, до чего ж у тебя рожа противная! Давай, все-таки, в бубен?..
Старик молчал, насторожившись.
— С тобой разговаривают, старый пень! Чего, воды в рот набрал? Ты что, меня совсем не уважаешь? — Сильвестр повысил голос и стал рывками наливаться тревожным малиновым свечением.
Петрович замер, наблюдая как пространство за спиной соседа тоже плавно превращается в алое зарево. Как вечерняя зорька, на которую так любил заглядываться старый охотник по вечерам. Тогда, когда у него было еще обычное зрение. Но до вечера было далеко, а воздух над головой развязного бугая уже полыхает неестественной краснотой.
— Ах, значит так? Значит, все-таки, хочешь в бубен? Ты кого тут головастиком обозвал? И хамлом!! Старый ты рас-студыть твою… Квак!!!
Огромный кирзовый сапог подкравшегося туриста смачно врезается в пупырчатый бок разоравшегося Сильвестра. Тот, беспорядочно кувыркаясь в воздухе и отчаянно мотая лапами, описывает крутую дугу над поверхностью пруда и с шумным всплеском врезается в зеленую муть.
Петрович рыбкой ныряет на глубину, стремительно проносится под водой до ближайшей кочки, неспешно выбирается на мокрую глину и тут же своим длинным языком сбивает зазевавшуюся стрекозу ярко-зеленого вкусного цвета.
Приз! Заслуженный!
«А может быть, все не так уже и плохо? — подумала старая, потрепанная жизнью жаба по имени „Петрович“, щуря своим новым волшебным глазом. — Может быть, поживем еще?»
Поживем!
