- Ты, что ж уже помирать собралась? – весело осведомилась, желая услышать отрицательный ответ. - С чего ж мне тебя хоронить?
- Так ты всяко дольше моего проживешь, - проговорила ведунья, немного удивленная моей реакцией. - Чай на хоронИны придешь, не побрезгуешь? – подначивала бабка, искоса зыркая. – Вот и велишь всё со мной схоронить, и идолов, и падог, и рушник. Обрядник тепереча твой.
-Ну, коли так, то ладно. – сказала отпуская, взявшуюся из ниоткуда, внутреннюю напряжённость.
О том, как я после этой беседы пережила новолетье и вспоминать не хочется. Даже здесь, в лесу вдали от бурзомецких идолов, я ощущала силу их влияния. Своих домашних божков, Сения предусмотрительно прихватила с собой, наверняка, представляя, как и такая вроде бы мелочь, сможет на мне отразиться. Вот после того дня, я зареклась подходить к капищу, пока сила не раскрылась. С начала мне было просто феерически хорошо, я носилась по двору, таская ведра с водой от родника, до корыта и обратно, абсолютно не замечая их обычной тяжести, а затем стало катастрофически плохо, начался откат. Голова трещала, будто мозг распирал череп изнутри, еще и подогреваясь, как на сковородке. Тело стало ватным, накатила слабость и словно, уйдя в пограничное состояние, мое сознание раздвоилось. Все окружающее и саму себя, я наблюдала со стороны. Как дошла до избы, помню смутно и, как забралась на свою лавку тоже. Хвала местным богам, к закату знахарка вернулась и попыталась привести меня в чувство. Она прикладывала смоченную в зельях тряпицу к пылающему лбу и насильно отпаивала гадкими полынными настоями, который, по идее, должны добавить энергии ослабленному телу для восстановления. Но легче мне стало не сразу.
А на следующий день, мы отправились за заготовкой для моего падога. Ни свет, ни заря меня толчком разбудила, недовольная чем-то, наставница:
- Поднимайся, рассвело уже. – бодро говорила ведунья, шатаясь по избе и заталкивая вещи в свою котомку. – Беги умывайси и сюда. Скотину я справила. Не че время терять. Идти далече. - брюзжала поторапливая.
-Угу. – пробормотала сонно, потирая слипшиеся за ночь глаза и медленно сползла с лавки.
Натянув сарафан на рубаху, выскочила на улицу. Быстро умывшись студёной водой, вернулась в хату, где на столе меня дожидалось парное молоко и хлеб с сыром.
- Скоренько давай. - кивнув на завтрак, велела старуха.
Перекусив, повязала на голову платок и прихватив бабкину суму, вышла вместе с ней на крыльцо.
- Куда нам? – спросила бодро, вдыхая морозный с утра воздух, следуя за знахаркой.
- Есть тут один дубок. Вот он-то, самое то будет. Так-то, все деревья корнями в вотчину Сумерлы уходят и связывают мир нави и яви, но дубы цепче всего прорастают. И память хранят тверже камня. - пояснила старушка, резво задавая темп. - Да, самое то будет. – подтвердила себе под нос.
Брели мы до самого полудня, сквозь дебри пробираясь всё дальше в лес, в сторону Бурзомецкого и двигались вперед, пока не вышли к огромному, кряжистому, столетнему дубу. Что раскинул свои ветви над землей, создавая громаднейшую тень. Обойдя его кругом, я убедилась, что в обхвате он неменьше двух метров и высотой метров двадцать-двадцать пять. Вся крона уже успела украситься резными листочками, распустившимися после зимы.
Сения, за время, что я любовалась дубом, подошла ближе и подтолкнув в спину, велела:
- Давай полезай! Да смотри, выбирай хорошенько, а как выберешь, на-ка, вот тебе орудие, срубишь заготовку, да вниз спускайся. Только осторожнее. - напутствовала заботливо.
Я некрасиво открыв рот, смотрела на копошащуюся в суме бабку, которая успела вернуть её себе и думала: «Да, ты издеваешься! Как я на него влезу, если самые низкие ветки в полутора метрах от земли? Я что, взлечу что ли?
Даже не глянув на мою ошарашенную моську, лекарка сунула мне котомку обратно и подошла к стволу вплотную, упёрлась в него спиной и сложив руки лодочкой, приказала:
- Идем, влезть подсоблю!
Смирившись с тем, что спорить, явно, бессмысленно, я перевесив ремешок через плечо, подошла к ведунье и уцепившись в старческие плечи, упёрла ногу в подготовленные руки. Бабка поднатужившись, подсадила меня на нижнюю ветку и охая, осела под деревом. А я, из-за отсутствия выбора, начала потихоньку взбираться наверх, в поисках проклятущей ветки.