Эсме
Бывает момент, когда кажется, что все происходит в замедленной съемке.
Как будто мой единственный механизм преодоления — свести все к миллисекундам, чтобы мне не приходилось иметь дело с неизбежной угрозой, приближающейся ко мне.
Я собираюсь оттащить тебя к Артему, и он сможет посмотреть, как мое семя вытекает из тебя.
Слова этого человека повисают в свежем горном воздухе.
Они слишком уродливы для моего маленького рая. Слишком грязные. Слишком жестоки.
Его лицо искажено похотью, гневом и желанием причинить боль. Он медленно облизывает губы, и впервые я по-настоящему понимаю, что значит чувствовать, как по твоей коже бегут мурашки.
Тошнота вскипает во мне, как вулкан, но я подавляю ее и пытаюсь сосредоточиться.
Я поднимаю руку. Он видит пистолет в моей сильно трясущейся руке.
Его глаза расширяются.
Прежде чем меня либо вырвет, либо я упущу свою единственную возможность, я нажимаю на спусковой крючок.
Это сложнее, чем я думала. Или, может быть, я просто слаба и боюсь.
Сила отдачи отбрасывает меня назад, но мне удается удержаться на ногах.
Он ревет и отскакивает в сторону. Кусок древесной коры позади него разлетается в щепки от удара.
Я промахнулась.
Шириной в фут или больше.
— Ты гребаная сука! — рычит он, стиснув зубы от гнева.
Затем он бежит в мою сторону.
Я снова поднимаю пистолет, но слишком медленно. Он на мне.
Его тело врезается в мое. Из моих легких вырывается воздух, когда мы приземляемся бесформенной кучей в грязь. Когда моя рука опускается вниз, она натыкается на камень, вросший в лесную подстилку.
Пистолет с грохотом вылетает у меня из рук.
У меня нет времени даже закричать, потому что он отбрасывает мои дергающиеся конечности в сторону, борясь за контроль. Я сопротивляюсь изо всех сил.
Но у меня нет ни единого шанса.
Садясь на меня верхом, он подхватывает каждое мое запястье под свои колени. Две быстрые пощечины сбивают меня с толку. Я чувствую вкус крови.
— Ты заплатишь за это, сука, — рычит он.
— Нет... нет, пожалуйста...
— Да, именно так. Умоляй меня отпустить тебя. Это не поможет, но я все равно позволю тебе умолять.
Моя голова раскалывается от тяжести моего страха, когда он раздвигает мне ноги одним из своих колен. Он отпускает одну мою руку, чтобы повозиться с моей одеждой.
Я бью его сильно, отвешивая пощечину. Мои ногти раздирают кожу, оставляя полосы блестящей крови на его щеке.
Он почти мгновенно приходит в себя и так же сильно бьет меня в ответ.
Мои глаза на мгновение расфокусировались. Все, что я вижу, — это ослепляющий белый свет.
Но я продолжаю бороться.
Я не буду просто лежать в лесной жиже и смиряться с тем, что меня собираются изнасиловать.
— Лежи, блядь, смирно, сука! — громко кричит он мне.
Женщина поумнее, возможно, прислушалась бы. И, возможно, я бы послушалась, если бы не ребенок внутри меня.
Я не могу позволить этому случиться — ради моего ребенка. Ему удается разорвать мою ночную рубашку спереди. Тонкая ткань легко поддается. Он тянет снова, сильнее, и разрыв увеличивается, пока не достигает моего живота.
— Нет... нет!
— Я сказал тебе заткнуться, — рявкает он. — Если ты не хочешь, чтобы это прекратилось...
Его угроза стихает, когда его взгляд падает на мой вздутый живот. — Ты беременна? — изумленно спрашивает он.
Его шок — это то, что мне нужно, чтобы отвлечься. Свободной рукой я хватаю горсть темной, шершавой земли и с силой бросаю ее в его широко открытые глаза.
Он в шоке кричит в ответ. Отклоняясь назад, я изо всех сил бью его кулаком прямо в нос.
Что-то прогибается под моими костяшками пальцев. Кость или плоть, я не знаю, но я чувствую, как его кровь стекает по тыльной стороне моей ладони.
Ублюдок падает обратно в грязь, прижимая две руки к тому месту, куда я его ударила, и скорострельно ругаясь.
Я поднимаюсь на колени и роюсь в грязи, отчаянно ища пистолет, который выронила.
Я чувствую его у себя за спиной, он медленно приближается, пытаясь снова прояснить зрение.
Где ты? Где ты, черт возьми?
И тут я вижу рукоятку оружия, поблескивающую на мне из-под оборванного листа.
Я делаю выпад. Мои пальцы сжимаются на рукояти как раз в тот момент, когда рука мужчины сжимается вокруг моей лодыжки.
— Возможно, я был с тобой помягче, сучка, — говорит он. — Но теперь я собираюсь выебать из тебя этого ребенка.
Он сильно тянет. Я теряю равновесие, и моя голова ударяется о еще один наполовину занесенный камень.
В этот момент дезориентации я вижу, как за моими веками мелькает образ женщины.
Я никогда не встречала ее раньше.
Но мне кажется, что я ее знаю.
Она беременна. Она в ужасе. Она смотрит смерти в лицо...
Она смотрит моему брату в лицо.
И я чувствую родство с этой Маришей, которую никогда не знала и никогда не узнаю. Эта женщина, которая была замужем за моим мужем, которая носила его ребенка, точно так же, как я сейчас.
Женщина, чьим последним взглядом на мир были яростные глаза моего брата — как раз перед тем, как он убил ее.
И внезапно я прихожу в ярость.
Я полна решимости.
Но больше всего я устала.
Я устала быть игрушкой в мире, где правят могущественные люди, которые думают, что могут просто взять то, что хотят.
Я устала отбиваться от них, кричать, чтобы меня услышали, умолять оставить меня в покое.
Я быстро разворачиваюсь. Мои руки больше не дрожат. Пистолет надежно лежит в моей руке, когда я направляю его на него.
Я с удовлетворением вижу, как его глаза выпучиваются от страха.
И тогда я стреляю.
На этот раз нажать на курок кажется самой легкой вещью в мире. Мои руки не дрожат. Моя цель верна.
И когда пуля превращает его лицо в месиво из крови и костей, я испытываю не отвращение, не вину и не гнев.