Но я слишком подавлен потерей, чтобы принять это.
Я плюю на землю и продолжаю топать прочь.
Араселия не преследует меня. Но когда я оглядываюсь двадцать минут спустя, как раз перед тем, как обогнуть холм, и ее лачуга скроется из виду, она все еще там. Все еще стоит в освещенном прямоугольнике задней двери. Смотрит, как я ухожу.
Я плюю еще раз и продолжаю идти в горы.
Я, должно быть, ушел где-то около полуночи, если уж на то пошло. И все же солнце стоит высоко над головой, когда я добираюсь до вершины горной тропы.
Мои бинты по краям покраснели от крови. Все болит. Такой боли я никогда не испытывал за один раз.
В поле зрения появляется хижина. Она выглядит так же, как и всегда. Тихой. Спокойной.
На это больно даже смотреть.
Слишком много воспоминаний о счастливых днях с Эсме, которые только и ждут, чтобы подразнить меня, как призраки.
Я не захожу внутрь. Я к этому не готов. Есть вещи, с которыми нужно разобраться в первую очередь.
Я останавливаюсь у сарая только для того, чтобы вытащить лопату.
Затем я продолжаю идти, углубляясь в лес с целеустремленностью. Один кровавый, болезненный шаг за раз.
Запах настигает меня прежде, чем я достигаю поляны. У меня выворачивает желудок, и мне приходится немного замедлить шаг. Резкий запах отвлекает, как от гниющего мяса.
Я чувствую треск боли, когда понимаю, что Киллиан сейчас именно такой. Не более чем куча гниющего мяса.
Когда я поверну за угол, вот что я увижу.
Еще несколько шагов.
Еще один.
Затем я продираюсь сквозь заросли и готовлюсь взглянуть на тело моего лучшего друга, который погиб, пытаясь спасти меня.
Его там нет.
Я перевариваю увиденное. Должно быть, я сплю, у меня галлюцинации. Возможно, мои травмы повредили мой мозг.
Я прохожу по краю поляны в поисках следов. Когда я добираюсь до места, где он упал после того, как Будимир выстрелил в него, я вижу кровь на земле. Но тела нет.
Морщась от боли, я опускаюсь на одно колено и приглядываюсь поближе.
Теперь кровь по большей части превратилась в грязь. Она въелась в грязь и потемнела за дни и ночи, прошедшие с тех пор, как здесь все произошло.
Находясь так близко, я вижу слабый след, ведущий в кусты. Как будто что-то тяжелое тащили с этого места и прочь.
Лопата выпадает у меня из рук.
Киллиан сбежал?
Или Будимир утащил его, а меня оставил умирать в одиночестве?
Я закрываю глаза и вздыхаю.
— Киллиан, — шепчу я, вообще ни к кому не обращаясь.
Хотел бы я верить в рай или ад. Хотел бы я закрыть глаза и представить его свободным от боли. Воссоединившимся со своей любовью.
Но я не верю. После смерти ничего нет. Только тьма.
Итак, где бы ни был мой лучший друг, он либо новая подушечка для иголок Будимира, либо корм для червей. Я не уверен, какая судьба хуже.
— Спасибо тебе, брат, — шепчу я. — Прости. Ты поверил в меня, а я подвел тебя. Я должен был быть лучшим Доном. Лучшим другом.
Меня убивает изнутри то, что у меня даже нет ничего, что напоминало бы о нем.
Я не могу с этим жить. Мне что-то нужно. Называйте меня глупым или сентиментальным, мне все равно. Я просто не могу позволить ему раствориться в эфире.
Я оглядываюсь вокруг и вижу огромную груду камней в стороне. Я поднимаюсь на ноги и прихрамываю туда.
А потом я приступаю к работе.
Я нахожу хорошее местечко под самым большим деревом, какое только могу найти. Я прохаживаюсь взад-вперед от груды камней к выбранному мной месту. Я складываю камни один за другим.
Это медленно и тяжело. Но я приветствую боль, которая терзает мое тело. Это похоже на покаяние. Как будто я стольким обязан Киллиану.
Я работаю до тех пор, пока солнце не начинает палить в небе. Пот стекает по моему лицу, скапливается на бинтах и пропитывает одежду. Но я не даю себе шанса отдохнуть. По крайней мере, пока это не будет сделано.
С каждым добавленным камнем в конструкцию я продолжаю видеть очередную ошибку. Другим способом я подвел своего отца, своего лучшего друга, людей в моем подчинении.
Что еще хуже, так это то, что я делал все это раньше. Я был настолько ослеплен горем по Марише, что упустил из виду все способы, с помощью которых Будимир подрывал авторитет моего отца и замышлял его смерть.
Одна ошибка ведет к следующей.
И теперь, годы спустя, оказывается, что я абсолютно ничему не научился. Я был так поглощен Эсме, что пренебрег своим долгом перед Братвой.
Я прятался в горах, пока Будимир охотился за нами.
И теперь Киллиан мертв, потому что я проигнорировал свои инстинкты.
Только не снова. Я не позволю этому случиться снова.
В конце концов, я складываю камни в устойчивую пирамиду из гладкого белого горного гранита. Затем я делаю небольшой крест из нескольких толстых веток, связываю его полосками коры и натягиваю между камнями.
Закончив, я отступаю назад, чтобы оценить работу своих рук.
Это жалкая дань памяти хорошему человеку. Несколько веточек и немного камешков в этой гребаной дыре мира.
Но это все, что я могу предложить.
Боль в моей груди теперь притупилась до пустоты, которая поглощает эмоции. Я думаю об Эсме, о ее прекрасных темных волосах, орехово-золотистых глазах и легкой, открытой улыбке.
Я все еще чувствую любовь, когда думаю о ней. Но я должен попытаться избавиться от чувства собственности. Ее власть надо мной — вот что заставило меня сбиться с пути.
Она ушла. Так пусть же она уходит.
Если я хочу сосредоточиться на том, что мне нужно делать дальше, это мой единственный вариант.
Она, вероятно, уезжает как можно дальше от этого кошмара. Она носит моего ребенка, и через несколько месяцев у меня будет ребенок.
Но я больше не предполагаю, что увижу или даже узнаю этого ребенка.