Ее решимость рушится. Она всхлипывает, ее слова растворяются в чем-то, сдавленном и нечленораздельном.
Я подаюсь вперед и беру обе ее руки в свои. — Все в порядке, — успокаиваю я ее. — Все будет хорошо.
— Такого со мной раньше никогда не случалось… Я чувствую себя так...
— Изнасилованой? Раздетой догола? Эмоционально раздавленной? — Предлагаю я.
Она встречается со мной взглядом, и слезы застилают ее чересчур голубые глаза.
Черт, ее глаза так похожи на его.
— Да, — говорит она решительно. — Именно это я и чувствую.
— Я знаю, как это бывает, — говорю я ей. — Это случилось со мной. Давно, но я все еще помню.
Я чувствую, как травма той ночи в "Сирене" всплывает на поверхность, но я загоняю ее обратно. Если я поддамся эмоциям сейчас, я не уверена, что смогу вырваться из их тисков.
Мне нужно сохранять ясность ума. Особенно сейчас. Я могу сломаться позже. Когда буду в безопасности.
Если я когда-нибудь снова буду в безопасности.
— Мне нужно идти, — говорю я.
Сара сжимает мои руки. — Нет.
Я качаю головой. — Я не могу остаться, Сара, — говорю я. — Я только что напала на мужчину. Насколько нам известно, он может быть мертв, и это только вопрос времени, когда его обнаружат в том коридоре.
— Я скажу им, почему ты это сделала, — тут же отвечает Сара. — Мы можем позвонить в полицию. Я скажу им, что он пытался изнасиловать меня, а ты всего лишь защищала меня.
Я смотрю на нее, задаваясь вопросом, было ли когда-нибудь время, когда я была такой наивной.
— Нет, Сара, — говорю я так мягко, как только могу. — Они нам никогда не поверят. Это наше слово против его, и никто никогда не верит женщинам.
— Но...
— Он проник в тебя? — Я спрашиваю прямо.
— Что? — Сара ахает. Она отшатывается от этих слов.
— Он засунул в тебя свой пенис?
Она вздрагивает. — Нет.
— Тогда нет никаких доказательств изнасилования, — заканчиваю я. — И даже если бы это было так, он легко может заявить, что это было по обоюдному согласию.
— Эсме...
— С этой стороны ресторана нет камер, — указываю я. — Даже если полиция выдвинет обвинения, они будут сняты. У таких парней из мафии есть ниточки, за которые они могут и будут дергать.
— Нет, нет, Эсме, должен быть другой способ.
— Он может быть мертв, Сара, — повторяю я. — Возможно, это наше слово против слова мертвеца. И не просто мертвеца. Босса мафии. По крайней мере, кто-то повыше. Он может быть главным боссом, он может быть одним из младших боссов. На самом деле это не имеет значения.
Перевод: нам крышка.
Я говорю это не совсем так, но подтекст все еще стоит между нами.
— Что ты собираешься делать? — В отчаянии спрашивает Сара. — Куда ты собираешься пойти?
— Со мной все будет в порядке, — отвечаю я, в основном для того, чтобы избежать ее вопросов.
Это вопросы, на которые у меня нет ответов.
— Вернись туда, — говорю я ей. — Представь, что ты только что обнаружила его тело. Ты дрожишь и паникуешь, так что это сыграет тебе на руку.
— Эсме, — умоляет Сара, сжимая мою руку. — Не уходи.
Я не хочу уезжать, но я должна.
— Это твой дом!
Я горько смеюсь. Глупо было думать, что я смогу где-нибудь надолго обосноваться.
У меня нет дома.
Я хватаю Сару за плечи и заставляю ее посмотреть на меня. — Иди, — приказываю я ей. — Со мной все будет в порядке.
— Но...
— Сейчас.
Я толкаю ее обратно к двери. Она движется вперед, оглядываясь на меня через плечо.
— Эсме... — Она начинает, как будто хочет что-то сказать. Затем замолкает, не находя слов.
Я ободряюще улыбаюсь ей и провожу внутрь. Но в тот момент, когда она исчезает за дверью, моя улыбка исчезает.
О Боже, что я наделала?
Я разрушила свою жизнь — снова. И теперь у меня нет такой роскоши, как время, чтобы спланировать побег.
Я выхожу из переулка, стараясь сохранять спокойный темп, но инстинктивно ускоряюсь, как только выхожу из ресторана. Я направляюсь вниз по улице.
Но вместо того, чтобы ловить такси, я просто продолжаю идти.
Это движение помогает мне справиться с суматошными мыслями. Надеюсь, к тому времени, как я доберусь до своей квартиры, у меня будет готовый план.
Я думала, что оставил такую жизнь, такие заботы в зеркале заднего вида. Но каким-то образом им всегда удается догнать меня.
И я убила еще кое-кого. Еще одного опасного человека.
Он это заслужил. Это мое единственное утешение.
Мои шаги отдаются резким стуком по тротуару. Люди смотрят на меня, проходят мимо, как обычно. Мужчины в машинах, мужчины, идущие мимо меня. Они все каждый раз смотрят на мой живот.
Я чувствую знакомую острую стреляющую боль. Но она легкая, и, честно говоря, я к ней привыкла. У меня были боли на протяжении всей беременности. Стресс преследовал меня с гор. Не похоже, что он собирается покинуть меня в ближайшее время.
Добравшись до своей квартиры, я поднимаюсь на три лестничных пролета, останавливаясь передохнуть на каждой площадке, прежде чем, наконец, добираюсь до своей квартиры.
Я вставляю ключ в замочную скважину, когда слышу бегущие шаги. Секунду спустя Хуанита и Ева сворачивают за угол, а их мать, Габриэль, следует за ними. Она тоже беременна, и живот у нее почти такой же большой, как у меня.
— Эмили! — Восклицает Габриэль, когда видит меня.
К бедру у нее привязана стопка белья, а на лбу блестит тонкая струйка пота. Я заставляю себя улыбнуться в ответ, надеясь, что мое лицо не выдаст меня.
— Привет, Габби, — приветствую я.
Маленькие девочки, Хуанита и Ева, подбегают ко мне и окружают с обеих сторон.
— Привет, Эмили, — говорит Ева, одаривая меня широкой улыбкой, обнажающей отсутствие у нее передних зубов.