Я медленно глажу его по голове, а затем поднимаюсь на ноги.
Пора перестать планировать.
Пора перестать притворяться.
Пришло время сделать то, что я должен был сделать.
У меня есть миссия, и я намерен довести ее до конца.
Но сначала...
Мне нужна поддержка.
Глава 20
Эсме
Первое, на что я обращаю внимание, — это созвездие звезд.
Они сверкают на моих веках, освещая непроглядную тьму, которая окутала меня.
Второе, что я осознаю, — это чувство пустоты.
Не грубая, едкая эмоциональная пустота, а физическая боль, которая заставляет меня хотеть дотянуться до чего-нибудь.
Я что-то упускаю.
Или я чего-то не помню, потому что чем больше я осознаю новое состояние сознания, тем больше понимаю, что что-то не так.
Где я?
Кто со мной?
Что я упускаю?
Вопросы продолжают крутиться у меня в голове, и я, кажется, не могу рассеять туман достаточно долго, чтобы ответить на них.
Но я вижу ответы на периферии, прямо за неразберихой.
Я слышу странный звуковой сигнал. Я чувствую, как что-то подключено к моей руке. Капельница? Но я не могу быть уверена. Возможно, у меня просто галлюцинации.
В конце концов… Я дома, в своей постели, не так ли?
И в любой момент Сезар может войти в мою дверь и вернуть меня к реальности.
Я пытаюсь открыть глаза, но они тяжелеют, и я не знаю почему, но меня охватывает смутное чувство страха.
Сезар...
Сезар?
В эфире витает еще одно имя, просто вне моей досягаемости. Я хочу сказать его, его форма запечатлена на моих губах, но по какой-то причине я не могу ухватиться за него. Это кажется слишком далеким.
Мне не следовало бы так сильно волноваться. Я просто дома, в постели, как всегда. Возможно, в ленивое воскресенье я сплю.
Может быть, Тамара приезжала на эти выходные? Это имело бы смысл. Ей всегда удается найти выпивку, когда она приезжает к нам погостить. Иногда она убеждает меня побаловать себя вместе с ней.
Я делаю это только тогда, когда папы нет дома.
Но все же… Я не хочу, чтобы меня застукали. И папа может вернуться домой в любую минуту.
Я пытаюсь произнести имя Тамары, но меня отвлекают звуки шагов, приглушенные голоса, доносящиеся до меня как будто издалека. Может быть, из другой комнаты?
Горничные никогда не входят в мою спальню, когда я здесь. И уж точно никогда, когда я сплю.
Но сплю ли я? Эта поза кажется немного непривычной. И вынужденной.
Я сплю на боку, зажав подушку между рук. Так почему я на спине?
Затем я слышу крик. Резкий вопль, который посылает электрический разряд осознания прямо сквозь меня, возвращая меня к реальности.
Я больше не ребенок.
Мой дом был разрушен несколько месяцев назад.
Я не знаю, где Тамара.
Сезар мертв.
Артема больше нет.
И мой ребенок ... мой ребенок...
Где мой малыш?
Шок заставляет мои глаза открыться, но мне приходится щуриться от яркого света, который бьет в радужную оболочку. Я пытаюсь сесть, напоминая себе, что нужно дышать, прежде чем начнется приступ паники.
Вот уже несколько месяцев я живу на грани панической атаки.
Как только мое зрение начинает проясняться, я оглядываю маленькую, обшарпанную больничную палату, в которой лежу. Я совсем не узнаю это место, но, с другой стороны, с чего бы мне? Я никогда не была здесь раньше.
Это не мой город.
Это не мой дом.
Я вижу профиль медсестры. У нее грязно-светлые волосы, стянутые в тугой узел на затылке. Она разговаривает с кем-то, находящимся вне поля моего зрения.
— Мой малыш! — Я задыхаюсь, освобождаясь от пересохшей хрипоты, которая сжимает мое горло. — Мой малыш...
Она меня не слышит. Она настолько поглощена своим разговором, что даже не смотрит в мою сторону. Паника нарастает по мере того, как всплывают обрывки воспоминаний.
Я мало что помню, кроме того факта, что готовилась к бегу.
Нет, подождите — я напала на человека. Возможно, даже убила его. Мне нужно было уехать из города.
А потом у меня отошли воды посреди автобусной остановки.
Я помню, как мне было больно.
Я помню, как чувствовал себя напуганной и беспомощной.
Я помню, как беспокоилась о будущем.
Но я ни разу не представляла, что проснусь в одиночестве. Пустота. Охваченный неописуемым ужасом, тонущий в страхах, кошмарах и давно похороненных воспоминаниях.
Пустота, которую я сейчас ощущаю, имеет смысл.
Я опускаю взгляд на свой живот. Там остался только небольшой бугорок. Внутри меня определенно больше нет ребенка.
Мое тело жаждет порхающих толчков, к которым я привыкла за последние несколько месяцев. Без них я чувствую себя потерянной. Без якоря.
— Где мой ребенок? — Я требую, повышая голос, для любого, кто готов слушать.
Блондинка-медсестра вздрагивает от неожиданности и поворачивается ко мне. — О боже, — говорит она. — Вы меня напугали! Что ж, я рада, что ты проснулась.
Она подходит и начинает рассматривать капельницу, прикрепленную к моей руке. Я отворачиваюсь от нее, когда мой взгляд скользит по комнате.
В углу стоит детская колыбелька, но в ней нет ребенка.
О Боже, неужели я потеряла...
Он?
Она?
Я даже не знаю, кто у меня был.
Весь этот стресс, вся эта тревога, вся эта паника... Неужели это наконец настигло меня?
Стоило ли мне это моего ребенка?
— Мой малыш, — отчаянно прошу я. Слезы неудержимо льются по моему лицу. — Где мой малыш?
Она наконец смотрит на меня. Впервые она смотрит мне прямо в глаза и видит панику на моем лице.
— О, милая, — говорит она. Ее взгляд смягчается. — Не волнуйся.
Я пытаюсь дышать, но ничего не помогает. Ничто не поможет, кроме сознания того, что с моим ребенком все в порядке.