— Мы сейчас поговорим о нем, — говорит она мне. — С ним все в порядке. Он красивый.
Я чувствую облегчение, накрывающее меня, как теплое одеяло в морозный день. Я откидываюсь на подушку и глубоко дышу, вдыхая как можно больше кислорода.
С ним все в порядке.
О Боже. Спасибо. С ним все в порядке.
Подожди.
— Он? — Спрашиваю я, снова поднимая взгляд на медсестру.
Она улыбается. — Ты не знала, что у тебя будет мальчик? — спрашивает она.
— Нет, — признаюсь я, почему-то почти смущенная. — Я хотела, чтобы это был сюрприз.
Секунду спустя в палату входит другая медсестра, но я ее вообще не замечаю. Мой взгляд прикован к голубому свертку в ее руках.
Я немедленно сажусь, не обращая внимания на режущую боль в животе.
— Полегче, милая, — предостерегает меня блондинка-медсестра. — Ты только что после операции. Тебе нужно действовать медленно.
Я нетерпеливо киваю, но поднимаю руки вверх и вытягиваю их, ожидая, когда моего ребенка положат мне на руки.
Вторая медсестра подходит и вкладывает мне в руки маленький голубой сверток.
Я замечаю вспышку темных волос — на самом деле, они в беспорядке — а затем я вижу его глаза.
— Привет, птичка, — бормочу я.
Я смотрю на своего сына, не мигая. Он великолепен. Красивее, чем могло когда-либо создать мое воображение.
И он похож на Артема.
Сходство бесспорно очевидно. У него цвет кожи Артема, светлее, чем у меня. У него квадратная челюсть Артема, его угловатый нос, его прямой взгляд.
Единственное, что я узнаю, что пришло от меня, — это глаза.
У моего сына большие карие глаза, обрамленные темными ресницами. Я вижу свое собственное отражение, когда он смотрит на меня снизу-вверх, как будто пытается понять, кто я такая.
— Привет, птичка, — говорю я снова. — Это я. Твоя мама.
Я впервые произношу эти слова вслух. Во мне вскипают необузданные эмоции. Мое зрение затуманивается из-за слез, но я сдерживаю их, не желая терять сына из виду ни на мгновение.
Он булькает у меня на руках. Я нежно баюкаю его и запечатлеваю нежный поцелуй на его лбу.
— Ты прекрасен, mijo13, — шепчу я.
— Он действительно такой, — соглашается блондинка-медсестра. Она улыбается нам обоим. — Чистая красота. И поверь мне, я говорю это не о каждом ребенке.
Смех срывается с моих губ.
Впервые за долгое время я чувствую себя по-настоящему и свободно счастливой.
— Мы можем кому-нибудь позвонить, дорогая? — спрашивает блондинка-медсестра.
И вот так мое счастье немного улетучивается, напоминая мне обо всех проблемах, которые все еще существуют. Все испытания, которые мне еще предстоит преодолеть.
— Нет, — быстро отвечаю я. — Никого нет.
Вторая медсестра делает небольшой шаг вперед. Они обмениваются взглядами. Я вижу жалость в их глазах, но меня это больше не трогает.
— А как же отец? — мягко предлагает вторая.
Я открываю рот, но через мгновение захлопываю его. Как мне ответить на этот вопрос?
Я ушла от отца.
Мы хотели другой жизни.
Я должна была спасти своего ребенка от мира, в котором родилась.
— У него нет отца, — просто говорю я. — Есть только я и он. — Я оставляю все как есть.
Блондинка-медсестра подходит и кладет руку мне на плечо. — Иногда это все, что тебе нужно.
Я благодарно улыбаюсь ей. — Спасибо.
— Ему понадобится имя.
Имя.
Меня поражает, что за все месяцы, которые у меня были на планирование и подготовку к его рождению, я ни разу не задумалась об именах.
По крайней мере, с тех первых дней в хижине, когда были только мы с Артемом. Когда мы все еще были окутаны сиянием новой любви и хрупкой надежды.
Думая об этом сейчас, я понимаю, насколько идеалистичными были те разговоры.
Мы просто притворялись.
Притворялись, что счастье возможно.
Притворялись, что мы могли бы жить одной семьей, несмотря ни на что.
Мой сын громко булькает, и я снова обращаю на него свое внимание.
— Ты голоден, мой ангел? — Спрашиваю я.
Он поднимает свои маленькие кулачки, прежде чем устроиться в моих объятиях.
— Хочешь попробовать покормить его, милая? — спрашивает блондинка-медсестра.
Я киваю, чувствуя, как немного сдают нервы. Я привыкла вынашивать ребенка, пока была беременна. Но теперь, когда он вышел на свободу, он сам по себе полноценный человек.
Меня это пугает.
Я несу полную ответственность за него.
Во всем мире я — единственная, кто у него есть.
Я единственная, на кого он может положиться.
— Все в порядке, — успокаивает меня светловолосая медсестра. — Кормление грудью может быть немного сложным в первый раз, но ты освоишься с этим.
Я улыбаюсь, находя утешение в ее успокаивающих словах. — Как тебя зовут? — Я спрашиваю ее.
— Сестра Седли, — отвечает она. — Но ты можешь называть меня Марией. А это Аннет.
Впервые я сосредотачиваюсь на медсестре, которая привела моего сына на встречу со мной в первый раз. Она темноволосая, как и я, но глаза у нее темные и с хрипотцой, губы полные и румяные.
— Я ничего не помню о родах, — говорю я.
— Это было кесарево сечение, — говорит мне Аннет. — Вы были не в том состоянии, чтобы рожать естественным путем. Но доктор Фэрроу проделал фантастическую работу. Он хорошо тебя зашил. Тебе будет больно несколько дней, но все заживет.
Я нерешительно киваю, пытаясь переварить все это. — Ты была там?
— Да, — говорит она. — Я была той, кто вымыл твоего маленького мальчика и перепеленал его. У него потрясающие легкие.
Я улыбаюсь, понимая, что еще не слышала, как он плачет. Он так долго молчал в моих объятиях. Я сажусь немного прямее и сбиваю набок свой больничный халат.
Мария подходит и на мгновение обнимает моего мальчика, чтобы я могла вытащить правую грудь. Внезапно я осознаю, насколько по-другому ощущается моя грудь в данный момент. Тяжелее, чем я ожидала, и крупнее, чем я привыкла.