Артем сказал мне что-то похожее, казалось, целую вечность назад. Я пытаюсь разобраться во внутреннем диалоге, ведущемся в моей голове, но от этого у меня просто болит все тело.
Мне нужно выспаться. Посплю одну ночь, а завтра приму решение.
Феникс слегка поворачивается, пытаясь размять свои маленькие ручки. Я покидаю столовую и возвращаюсь на отведенную мне койку. Когда я подхожу к кровати, то замечаю, что одна из лямок моей спортивной сумки выглядывает из-под кровати.
Я хмурюсь и вытаскиваю ее. Он определенно выглядит так, будто к ней кто-то прикасался. Я расстегиваю молнию и просматриваю содержимое.
Большая часть вещей Феникса все еще там, как и мой запас подгузников, но кое-чего из моей одежды не хватает. У меня был бежевый свитер, который мне нравился, но которого теперь нет, и черная рубашка с длинными рукавами, которой здесь определенно больше нет.
— Черт.
— Оставила твое дерьмо непроверенным, да? — Голос Тони раздается прямо у меня за спиной. — Ошибка новичка.
— Они украли мою одежду, — говорю я, не веря своим ушам.
— У тебя там было какое-то модное дерьмо. Тот черный свитер был классным.
Я поворачиваюсь и пристально смотрю на нее. — Ты взяла мою одежду?
Она свирепо смотрит прямо на меня. — Я не гребаная воровка, — огрызается она в ответ. — Несколько других сучек ворвались сюда и покопались в твоем дерьме, когда ты ушла со своим сопляком.
— Почему ты их не остановила? — Спрашиваю я.
Она поднимает на меня брови. — Ты, блядь, серьезно? — спрашивает она. — Эти суки с меня бы живьем шкуру спустили. А ты для меня никто. Здесь каждая женщина сама за себя.
Я вздрагиваю, понимая, как, должно быть, это звучит для нее. — Извини, — бормочу я. — Ты права.
— По крайней мере, они оставили все детское дерьмо, — говорит мне Тоня. — Это было очень мило.
— Верно. Да. Мило.
— У тебя там были деньги? — Спрашивает Тоня.
— Нет.
— Хорошо, значит, ты не настолько тупая.
С тех пор как я выписалась из больницы, я стала носить деньги в лифчике. Это был один из самых умных ходов, которые я сделала за последнее время.
Но этого недостаточно.
Теперь, когда я сама по себе, я должна быть умнее.
Я также должна быть жестче.
Для себя.
Для Феникса.
Ради будущего я отказалась от всего.
Глава 23
Артем
Дублин, Ирландия
Потемневшие голубые глаза Ронана скользят по окружающим его мужчинам.
— Убейте его, — повторяет он окончательно.
Я не двигаюсь с места. Даже не свожу глаз с этого хладнокровного ублюдка.
— Прежде чем ты убьешь меня, — спокойно говорю я. — Ты хотя бы хочешь услышать, как умер твой сын?
Он останавливается. На самом деле замирает.
И все же его лицо остается неизменным. Как будто я сообщил ему прогноз погоды.
Но я знаю лучше, чем предполагать, что он ничего не чувствует.
Такие мужчины, как он, довели свой имидж до совершенства. Если я не могу сказать, что он чувствует, это потому, что он не хочет, чтобы я знал, что он чувствует.
Но я не ищу эмоций. Я ищу нерешительность.
И когда я вижу это, я пользуюсь своей возможностью.
— Он умер четыре месяца назад, — говорю я. — Он получил пулю, которая предназначалась мне.
Ронан медленно поворачивается ко мне, его глаза впиваются в мои. На этот раз он действительно смотрит на меня. Он слегка кивает.
Его люди опускают оружие.
— Выходи из машины, — говорит он мне. — Мы закончим этот разговор внутри.
Я оглядываюсь на бармена, который привел меня сюда. Он уставился на меня с открытым ртом, явно шокированный тем, как мне удалось выкрутиться из того, что, по его мнению, должно было стать короткой и фатальной конфронтацией.
Гребаный идиот. Он слишком туп, чтобы долго продержаться в этом мире.
Я поворачиваюсь к нему спиной и подхожу к подножию мраморной лестницы особняка. Прежде чем я поднимаюсь, меня останавливает, обыскивает и снимает с меня все оружие пара головорезов в бронежилетах.
Ронан стоит наверху лестницы, глядя на богато украшенных горгулий, нависающих над входом. Без сомнения, ждет меня, но он повернут ко мне спиной, так что я не вижу его лица.
Чувствует ли он потерю?
Он явно что-то чувствует — иначе зачем было приглашать меня в дом?
Это дает мне слабый проблеск надежды, но я все еще осторожен. Я почти ничего не знаю о клане О'Салливанов. Во всяком случае, ничего реального.
Киллиан рассказывал о них короткими горькими анекдотами. И только когда был очень пьян или по-настоящему зол. Семейный портрет, который он нарисовал, был менее чем лестным.
Громилы толкают меня вверх по лестнице. Я поднимаюсь медленно, опасаясь всего вокруг.
Когда Ронан слышит, что я иду, он проскальзывает внутрь, не говоря ни слова.
Я следую за ним.
Дом внутри на удивление современный, выполнен из чистых линий и большого количества стекла. Все гладкое и ошеломляюще дорогое.
Трахни меня. Дела у О'Салливанов идут лучше, чем кто-либо предполагал.
— Следуй за мной, — бросает мне Ронан через плечо. Он идет быстро.
Мы пересекаем огромное фойе, проходим через большую комнату с тремя горящими каминами. Библиотеки, холлы, кинотеатр, просторный офис. Я мельком вижу каждую комнату, мимо которой мы проходим.
Мое восхищение растет с каждым шагом.
На дальней стороне дома мы снова выходим на солнечный свет.
На террасе накрыт стол из массивного дерева, который ужасно контрастирует с элегантной современностью остальной части дома. Это самое ирландское произведение, которое я когда-либо видел.
— Сядь, — инструктирует меня Ронан.
Я вижу, как он кивает одному из своих охранников, стоящих у двери. Мужчина исчезает в доме. Остальные, кажется, тоже исчезли, но я все еще чувствую их вокруг нас. Настороженные и ожидающие следующей команды своего Дона.