Его слова, не мои.
— Этот гребаный паб создал меня.
— Ты звучишь как песня в стиле кантри-вестерн.
— А ты говоришь как сварливая сучка.
Я слышу его голос в своей голове, но все слова повторяются заново. Древняя история. Призраки прошлого.
Мне приходит в голову еще одна мысль. О которой я давно не думал. Заинтересовавшись, я соскальзываю со стула, беру свою спортивную сумку и снова выхожу на улицу.
Начался легкий моросящий дождик. К моему удивлению, он теплый. Каждая капля словно нежный поцелуй на моей коже.
Я делаю несколько шагов в сторону от здания и снова поворачиваюсь к нему лицом. Голос Киллиана звучит в моей голове, как будто он направляет меня.
Сбоку был небольшой переулок, едва ли достаточно большой, чтобы в нем можно было пролезть. Всегда оставлял здесь своих толстых друзей, бедолаг.
Мой взгляд скользит вниз. Конечно же, между порномагазином и Свободной канарейкой есть небольшой переулок. Если я повернусь боком, то смогу спуститься вниз.
— Значит, мы пойдем дальше этим путем. Втяни живот. Скоро ты выскочишь. Со здания свисала ржавая лестница. Без сомнения, я был поражен столбняком, но мне было наплевать.
Я держу свою спортивную сумку над головой и начинаю красться между зданиями. Каменные стены скользкие от дождевой воды, мха, многолетней грязи и пота.
Я продолжаю двигаться.
В конце есть лестница. Она проржавел до чертиков, и я опасаюсь, что она не выдержит мой вес.
Но я только вздыхаю, перекидываю спортивную сумку через плечо и начинаю карабкаться вверх.
А потом я выхожу на крышу "Свободной канарейки".
Она в основном пустая. Сверху мало гравия. Несколько раздавленных пивных банок тут и там, окурки, дерьмо, оставленное пьяными ребятами, совершившими путешествие, которое я только что совершил.
— Что, черт возьми, в этом такого особенного, Киллиан? — Бормочу я себе под нос.
Затем я поворачиваюсь лицом на юг и понимаю это.
Город открывается вдалеке. Раскинувшийся. Огни сверкают в надвигающейся ночной темноте.
Последние лучи солнца пробираются из-под гряды серых облаков.
Дублин выглядит как место, которое стоит запомнить.
Я опускаюсь на стул, прислоняясь спиной к низкой стене, рядом со мной спортивная сумка. Часть меня прокручивает в голове мой разговор с О'Салливанами. Интересно, что они решат.
Я должен отложить это в сторону. Воспользоваться моментом, чтобы вспомнить моего лучшего друга.
Во время полета в Ирландию я решил, что он наверняка уже мертв. Возможно, я никогда не узнаю наверняка. В конце концов, у меня нет тела, которое нужно похоронить.
Но вся эта кровь на земле в лесу не оставляла места для сомнений.
Он ушел. Я чувствую это нутром.
Все, что осталось от Киллиана О'Салливан, — это мои воспоминания.
Я сохраню их до того дня, когда присоединюсь к нему.
Некоторое время я думаю об этом человеке. Я рос с ним рядом. Проблемы, которые мы причинили, и проблемы, которые мы нашли, похожи. Прошлое наполнено вещами, которые заставляют меня смеяться.
Но это будущее, в которое я не могу перестать возвращаться снова и снова.
Если Ронан откажет мне, что я буду делать?
Я связался с людьми, все еще верными мне, незадолго до того, как покинул Штаты. Они поклялись, что поддерживают меня, и я был уверен в их лояльности, но нас все еще слишком мало, чтобы вернуть Братву.
Нам нужна демонстрация силы и могущества, чтобы одержать верх над Будимиром. Я знаю, что за деньги я мог бы купить людей, которые мне нужны.
Но я никогда не был поклонником этого метода. Это был один из немногих вопросов, по которым мы со Станиславом пришли к согласию.
Завоюешь мужчину деньгами, и он вонзит тебе нож в спину в тот момент, когда другой предложит ему больше.
Верность у нас в крови, а не в кошельке.
Человек, который борется за деньги, борется только за себя.
У Станислава была еще дюжина подобных высказываний. Он вбивал в меня каждую из них на протяжении многих лет, с тех пор как я стал достаточно взрослым, чтобы слушать.
Уроки запомнились.
Очевидно, Будимир не обратил на это внимания.
Тем лучше. Тебе еще предстоит усвоить несколько уроков, прежде чем ты умрешь, ублюдок.
Я могу только надеяться, что он совершил достаточно ошибок, чтобы исправить их. Может, да, а может, и нет. Правда в том, что я живу на осколке надежды и грязном топливе мести.
Но этого будет достаточно.
Так и должно быть.
Я не знаю, когда я заснул. Всю ночь мне снилось, как я душу Будимира, пока он не захлебнулся и не посинел под моими пальцами.
Но солнце будит меня.
Немного грубо, если честно.
Вчерашние облака рассеялись, и рассвет этим утром чертовски яркий. Я открываю глаза и морщусь от этого.
И тут я понимаю, что на крыше со мной есть кто-то еще.
Адреналин мгновенно захлестывает меня. Я вскакиваю на ноги, на полпути к тому, чтобы вытащить нож из ботинка, чтобы выпотрошить ублюдка...
Когда я вижу, кто это на самом деле.
Я вздыхаю и снова убираю нож в ножны.
— Доброе утро, Шинейд.
Она грациозно опускается на землю напротив меня. Снимает темные очки и кладет их в сумочку.
На ней черные клетчатые брюки и белоснежное пальто. Элегантная и уравновешенная, такая же, какой она была вчера.
Она оглядывает крышу и вздыхает.
— Мне кажется, я не была здесь больше десяти лет, — признается она. — Конечно, не здесь.
— Что-нибудь изменилось? — Спрашиваю я.
— Ни капельки.
— Это... не совсем то, что я ожидал, — говорю я с резким смехом. — Киллиан рассказывал так, что это показалось раем на земле.
Она грустно улыбается. — Я никогда не понимала, почему мальчик так любил это место.
— Я думаю, дело было больше в впечатлениях, чем в месте.