— Что ты сделала? — Спрашиваю я.
Она пожимает плечами. — Я подумывала об аборте, — признается она. — Записалась на прием и все такое. Но... тогда я не смогла пройти через это. Поэтому я бросила школу, родила ребенка и передала его женщине, которая была готова стать мамой.
— Мне очень жаль.
— Кого тебе жаль? — Тоня кипит. — У моего ребенка двое замечательных родителей, а я... что ж, я должна жить своей жизнью.
— Верно, — говорю я. Я не утруждаю себя напоминанием о том, что она вообще не живет особой жизнью.
Впервые я вижу, как взгляд Тони останавливается на розовой щечке Феникса и задерживается на ней на мгновение. Почти... нежно.
Но потом она замечает, что я наблюдаю за ней, и мгновенно отворачивается.
— Ты так и не ответила на мой вопрос, — напоминает она мне.
Но теперь я знаю, что она просто пытается отвлечь меня.
Я пожимаю плечами, и она прерывает меня прежде, чем я успеваю открыть рот. — И не говори мне снова, что это сложно.
— Но это так.
— Пошла ты.
Я вздыхаю. — Он был... остается опасным человеком, — говорю я ей.
Тоня поднимает брови. — Опасный? — повторяет она.
Я киваю.
— Так он все-таки бил тебя? — спрашивает она в замешательстве.
— Нет, нет, все было не так, — пытаюсь объяснить я. — Он был просто… он был вовлечен в... нечто такое, чего я не хотела в своей жизни.
— Любишь наркотики и прочее дерьмо?
— Что-то вроде того, — говорю я. Это самый простой способ объяснить это.
— Значит, он был наркоманом?
— Нет.
— Толкач?
— Господи, Тоня, сколько еще раз мы будем это повторять? — Говорю я, сам немного раздражаясь. — Это вообще имеет значение на данный момент?
— Да, имеет, — настаивает она с такой страстью, что это застает меня врасплох. — Неужели ты не понимаешь? У тебя был мужчина, который хотел быть рядом, хотел обеспечивать тебя и защищать. Ты говоришь, что он опасен — что ж, черт возьми, тем лучше он будет защищать тебя, тебе так не кажется?
Когда она так говорит, все звучит так просто.
— Он всего лишь один человек, — тихо говорю я. — В конце концов, каким бы могущественным он ни был, он всего лишь один человек.
Тоня с отвращением качает головой. — Ты действительно гребаная принцесса.
Это выводит меня из себя. — Ты меня не знаешь.
— Я знаю достаточно, — огрызается она в ответ.
— Да, точно так же, как я знаю, что ты сохранила бы своего ребенка, если бы твой мужчина не повернулся к тебе спиной, — парирую я в ответ.
Я немедленно сожалею о своих словах. Это был дешевый выпад, низкий удар, сказанный в гневе.
Она морщится, подтверждая правдивость моей оценки, но я все равно чувствую себя худшим человеком на свете. Это из-за недосыпа, страха и того факта, что, возможно, Тоня знает обо мне больше, чем я знаю о себе прямо сейчас.
Меня все это достает.
— Извини, — тут же бормочу я. — Это было...
— Справедливо, — бормочет Тоня. — Я ударила тебя, так что ты бьешь в ответ. Может быть, ты все-таки не такая уж и Поллианна.
Я улыбаюсь. — Высокая похвала из твоих уст.
— Не привыкай к этому.
Я смеюсь, и через минуту Тоня тоже начинает смеяться. Напряжение тут же спадает. Сутулые плечи Тони расслабляются.
Мы растворяемся в мягкой тишине. Тоня все еще скребет ложкой по своей пустой тарелке, как будто может наполнить ее одной лишь силой своего воображения.
— Вот, — говорю я, протягивая ей последний кусок хлеба. — Я сыта.
— Черта с два.
— Я серьезно, — настаиваю я. — С меня хватит. Просто возьми.
— Я не принимаю милостыню.
— Тоня, ты живешь в гребаном приюте, — замечаю я.
Женщина мгновение смотрит на меня, как дикое животное.
А затем смех вырывается у нее через нос.
— Господи, у сучки есть когти! — восхищенно восклицает она. Но она берет кусок хлеба, который я ей протягиваю.
Она некоторое время жует и размышляет. Я прижимаю Феникса к себе. Слава Богу, он наконец-то уснул.
— Она все еще пялится на тебя, — говорит Тоня через минуту. Мне даже не нужно смотреть, чтобы понять, о ком она говорит.
— Какова ее история? — Спрашиваю я, борясь с желанием посмотреть в сторону Нэнси.
— Черт возьми, если я знаю, — отвечает она. — Она была в этом приюте и выходила из него уже пару лет. История меняется каждый раз. Хотя она определенно отсидела срок.
— Отсидел срок? — Я повторяю в тревоге. — За что?
Тоня смотрит на меня. — Не знаю. Хотя ходят слухи.
— Да?
Взгляд Тони опускается на Феникса, а затем снова на меня. — Ходят слухи, что она сидела за убийство своего ребенка.
Мое тело холодеет. — Ты серьезно?
— Но это всего лишь слухи, — быстро говорит Тоня. — Более вероятно, что ее поймали при хранении наркотиков или еще какой-нибудь дряни. В конце концов, женщина — наркоманка.
Я делаю глубокий вдох и обнимаю Феникса, прижимая его к своей груди. — Она кажется немного… расстроенной.
— Ну, наркотики могут так с тобой поступить, — говорит Тоня, пожимая плечами.
— Как они вообще попала к ней в руки? — Спрашиваю я.
— Трахается за деньги, — говорит она как ни в чем не бывало. — Я полагаю, женщина должна делать то, что она должна делать.
Я вздрагиваю, отчаянно пытаясь не осуждать, но страх за моего сына растет. Мне никогда не нравилось, как она смотрела на Феникса.
Теперь у меня есть законные основания для этого.
— Вчера она снова попросила подержать Феникса, — признаюсь я Тоне.
— Ты сказала ей, чтобы она шла к черту?
— Я сказала ей, что мне нужно покормить его, — отвечаю я. — После этого она исчезла.
— Не волнуйся. Она не собирается красть твоего ребенка.
Но внезапно я перестаю быть в этом уверена.
Я все еще чувствую взгляд Нэнси на своей спине. Мне становится все более неуютно.