На ней черное шелковое платье с запахом, облегающее ее стройную фигуру и открывающее как раз нужное количество ложбинок.
Эффект разорвавшейся бомбы. Именно так Киллиан описала ее.
— Артем, — говорит она, одаривая меня соблазнительной улыбкой, которой, я знаю, нельзя доверять.
Именно так ее учили смотреть на всех мужчин.
По крайней мере, те, кто может что-то для нее сделать.
Если я и заинтересовал ее, то не из-за моей привлекательной внешности.
— Или мне теперь нужно обращаться к тебе «Дон»? — добавляет она, поддразнивая.
— Можно просто, Артем, — отвечаю я. — Выпьешь?
— Мохито, — отвечает она.
Я поднимаю брови. — Я не один из твоих завоеваний, Лана, — напоминаю я ей.
Она улыбается и немного расслабляется на своем месте. — Тогда пива, — отвечает она.
— Все еще любительница пива.
— Всегда.
Я встаю и направляюсь к крошечному импровизированному бару в углу. Беру пиво для нее и бутылку воды для себя.
— Что случилось с Артемом Ковалевым, любителем виски? — она удивленно спрашивает.
— Все меняется, — просто отвечаю я. Я оставляю все как есть и меняю тему. — Как у тебя дела, Светлана?
Она колеблется, все еще разглядывая мою воду, прежде чем пожать плечами и встретиться со мной взглядом. — Занята.
— Я слышал. — Я складываю руки и откидываюсь назад. — Я был впечатлен твоим резюме.
— У тебя полно шпионов, — указывает она. — Зачем звонить мне?
— Никто не похож на тебя, — говорю я.
Она хлопает ресницами. — Прекрати. Ты заставишь меня покраснеть.
— И, если ты это сделаешь, я буду знать, что ты играешь свою роль.
Ее улыбка тут же исчезает. — Что это значит?
— Это значит, что есть женщины, которые краснеют, и женщины, которые этого не делают, — говорю я. — И ты определенно относишься ко второй категории.
— Я не знаю, должна ли я обижаться на это или нет, — улыбается она.
Я смеюсь. — Это определенно был комплимент для человека твоей профессии.
— Ты пригласил меня сюда не для того, чтобы польстить мне, Артем, — говорит она. — Почему я здесь?
— Ты знаешь почему.
— Ты хочешь, чтобы я кого-нибудь соблазнила.
— Будимир Ковалев, — вставляю я. — Мой дядя.
В ее глазах мелькает намек на страх. — Я понимаю.
— Я не собираюсь тебе лгать, — говорю я. — Это нелегкая работа. Будимиру нравятся его женщины, но они всегда были для него лишь расходным материалом. Ни одной женщине не удавалось удерживать его интерес дольше нескольких месяцев. Но именно для этого я тебя и нанимаю. Заинтересуй его. Заслужи его доверие. Стань частью его окружения, и в конце концов он ослабит бдительность.
Она не двигается, но я вижу, как в ней расцветает страх. Она прекрасно знает, каким опасным может быть характер Будимира и насколько непостоянны его привязанности.
— Даже если он не откроется тебе напрямую, — продолжаю я, — ты, возможно, сможешь уловить мелочи. Планы, которые могут оказаться полезными для меня, союзы, которых я не ожидал, расколы в его рядах, которыми я могу воспользоваться.
Светлана тщательно обдумывает мои слова. — Я несколько раз видела твоего дядю, — признается она. — Но тогда я была маленькой девочкой. Это было еще на заре карьеры моего отца в Братве.
Я киваю и жестом приглашаю ее продолжать.
— А тебя не беспокоит, что он узнает, кто я?
— Если ты согласишься на эту работу, к завтрашнему дню у меня будет готово для тебя новое удостоверение личности, а также папка с подробным описанием твоей сфабрикованной прошлой жизни.
— Домашнее задание, — протягивает она. — Как чудесно.
Я ухмыляюсь. — Думаю, ты справишься.
— Но хочу ли я этого? — спрашивает она. — В том-то и вопрос.
Я наклоняюсь, и выражение моего лица становится серьезным. — Светлана, твой отец был одним из самых преданных телохранителей, которые когда-либо были рядом с моим отцом. Возможно, это и не было заметно, но Станислав тяжело воспринял его смерть.
— Это проявилось, — тихо говорит Светлана. — Он назначил маме ежемесячное пособие после смерти папы. Пока она жива, о ней будут заботиться.
— Я этого не знал.
— Я думала, что выплаты могут прекратиться после смерти Дона Станислава, но этого не произошло, — говорит она мне.
Я киваю. — И мне бы этого не хотелось.
— Я знаю, почему ты позвонил мне, Артем, — выпаливает она. — Это не только потому, что я хороша в том, что делаю. Это потому, что ты ценишь верность, как и твой отец. Ты бы вообще не позвонил мне, если бы чувствовал, что не можешь доверять мне.
— Это правда. Будимир никогда не ценил верность так, как Станислав. Он никогда не присутствовал на похоронах своих людей, никогда не удосуживался узнать об их семьях, никогда не видел, чтобы о них заботились. Для него это всегда было односторонним, вот почему он никогда не продержится в роли Дона.
Светлана кивает. — Эта работа опаснее, чем я привыкла.
— Я в курсе этого, — киваю я. — И твоя зарплата будет отражать риск.
— Деньги — это не то, о чем я беспокоюсь, — говорит она. — Если он узнает, кто я и на кого работаю, он убьет меня.
Я не стесняюсь в выражениях. — Без сомнения.
Я не собираюсь лгать ей. Доверие — это путь в обоих направлениях.
Она делает глубокий вдох, и ее дыхание учащается, когда она взвешивает свои варианты. Я вижу конфликт в ее головокружительных зеленых глазах.
Какой-то ее части нравится опасность задания.
Есть еще одна ее часть, которая хочет убежать от меня и никогда не оглядываться назад.
— Ты должна быть уверена, Лана, — говорю я ей. — Пути назад не будет.
Она закусывает губу. — Сколько у меня времени на принятие решения?
— Двадцать четыре часа, — коротко отвечаю я.
Она кивает. — Хорошо, к тому времени у меня будет ответ.