— После тебя.
Будимир кивает. — После меня. Я высказал это предположение однажды утром, несколько лет назад, когда ты все еще горевал по своей женщине. Ты меня безгранично разочаровал, и я был уверен, что Станислав поймет мудрость моего предложения.
— Он отказал тебе, я полагаю.
— Отказать мне было бы одно дело, — скрипит зубами Будимир. — Он воспринял это как шутку. Практически рассмеялся мне в лицо.
Я скриплю зубами. Я совершал ошибку за ошибкой. Это стоило моему отцу жизни.
Это вот-вот будет стоить мне моей.
— Ты все еще слышишь его смех, не так ли? — Спрашиваю я. Подзадоривать его — единственное настоящее оружие, которое есть в моем распоряжении на данный момент. С таким же успехом я мог бы спуститься, раскачиваясь на качелях.
— Каждый гребаный божий день, — кипит Будимир.
Мои мышцы сжимаются от ярости, но я остаюсь на коленях, пока адреналин разливается по моему телу.
Мой дядя моргает и оглядывается по сторонам, словно очнувшись от транса. — Хватит. Где девушка?
Я не вздрагиваю. Даже не моргаю, когда поднимаю на него взгляд, мои брови хмурятся.
— Что?
— Девушка, — нетерпеливо вставляет Будимир. — Дочь Морено.
— О, — говорю я, как будто только сейчас начинаю понимать. — Так у тебя ее нет?
Будимир хмурится. — Ты хочешь сказать, что у тебя тоже нет?
— В последний раз я видел ее в клинике, как раз перед тем, как ваши люди ворвались туда штурмом, — говорю я ему. — Я вернулся, но ты уже забрал клинику, и она исчезла.
— Ах, да, — вспоминает Будимир. — Я верю, что ты оставил мне сообщение.
Я помню кровавое послание, вырезанное на коже предателя.
Время пошло.
Твои дни сочтены.
— Однако ты так и не пришел за мной, — размышляет Будимир, почти как запоздалая мысль. Его голос звучит почти разочарованно. — Я действительно ожидал от тебя большего. Я ожидал, что ты захочешь отомстить.
— Я отомщу.
— Правда? — Спрашивает Будимир. — Насколько я могу судить, ты прятался здесь, в горах, совсем один.
— Ты не оставил мне особого выбора.
Будимир улыбается. — Как я говорил Станиславу достаточно много раз, ты не более чем разочарование. Девушка должна была выйти замуж за меня. Я бы использовал ее в полной мере.
— Еще одна просьба, которую мой отец явно отклонил? — Спрашиваю я.
Я пытаюсь скрыть, как закипает моя кровь при мысли об Эсме в постели Будимира. Его мерзкие пальцы скользят по ее коже, перебирают волосы...
Только через мой гребаный труп.
— Станислав был слеп, когда дело дошло до тебя, — продолжает Будимир. Похоже, сегодня вечером он чувствует себя чертовски многословным. — Ты всегда думал, что он был суров с тобой. И он был таким, в какой-то степени, но в основном тебе в лицо. За закрытыми дверями он боролся за тебя. Почему, я не знаю. Я думаю, он пытался сохранить свое наследие. И я полагаю, он хотел видеть тебя счастливым.
Мне кажется, что нож, блестящий и холодный, вонзается в мою грудную клетку. Я чувствую натирание на запястьях, там, где кожа начала натираться о веревку.
Но я приветствую боль.
Мне нужно отвлечься.
— Не волнуйся. Тебе больше не придется нести бремя Братвы, — успокаивает меня Будимир. — Как только я разберусь с тобой, я найду твою хорошенькую женушку и сделаю ее своей. И при этом я укреплю все связи, которые поддерживал ее отец. Братва будет жить дальше под руководством настоящего лидера.
— Ты никогда не будешь Доном, — рычу я на него. — Не совсем.
Морщины на лице Будимира становятся глубже, когда он поворачивается ко мне, черная ненависть запечатлевается на его лице. Его глаза темные, как бусинки, но сияют предполагаемой победой.
— На случай, если ты не заметил, племянник, — растягивает слова Будимир, — я уже Дон. Сильные мира сего берут то, что хотят. И я забрал Братву.
— Тогда ты дурак, — отстреливаюсь я. — Ты прав насчет меня. Я был непригоден для руководства Братвой, но это было тогда. Теперь я другой человек. Я вырос, возмужал и, самое главное, я научился. И самый важный урок, который я усвоил, заключается в том, что некоторые вещи никогда нельзя взять силой. Верность, например. И доверие. Твои люди следуют за тобой не потому, что они верны, а потому, что им дали обещание. А когда поступит предложение получше, они нанесут тебе удар в спину точно так же, как ты нанес удар в спину моему отцу.
Будимир тщательно обдумывает мои слова.
Я вижу, что немного задел его за живое. Это заставляет меня давить, не желая упускать то ничтожное преимущество, которого я добился.
— Ты хочешь доказать, что ты законный Дон? — Я продолжаю. — Ты хочешь, чтобы твои люди умирали за тебя, если понадобится? Что ж, тогда докажи им, что ты готов умереть за них.
Глаза Будимира вспыхивают. — И как мне это сделать?
— Сразись со мной, — немедленно говорю я. — Только ты и я. Рукопашный бой. Никакого оружия.
Глаза Будимира сужаются. Я предвижу его отказ. Я действительно не верю, что он хоть на мгновение задумается об этом, но я действительно хочу унизить его перед его людьми.
По крайней мере, это будет разъедать его, как до сих пор разъедает смех моего отца.
— Драка на стороне Братвы? — Мягко спрашивает Будимир. — Архаичная традиция.
— Но простая, — парирую я, — и прямолинейная. Если, конечно, ты не боишься, дядя.
Его глаза вспыхивают гневом. Я знаю, что уже задел его уязвленное самолюбие. По-видимому, это не займет много времени.
Есть так много того, чем я должен был стать раньше. Я был слеп.
— Очень хорошо.
Слова плоские и темные. Я могу только смотреть в ответ на Будимира.
— Что?
— Ты хочешь драки? — спрашивает он. — Она у тебя есть. Ты и я, рукопашный бой, без оружия.
У него что-то припрятано в рукаве.