Но я откладываю это.
Я чувствую, что он тоже.
Мы оба просто хотим цепляться за иллюзию совершенства, которой мы сейчас охвачены.
Разве это так плохо?
После того, как мы заканчиваем есть, мы собираем вещи. Артем перекидывает нашу сумку через плечо и берет Феникса из моих рук.
— Я отнесу малыша обратно, — говорит он мне.
Феникс бодрствует всю обратную дорогу в город. Даже когда мы переходим променад и садимся в машину, он счастливо воркует в объятиях Артема, проводя своими крошечными пальчиками по завиткам бороды Артема.
В конце концов я иду подальше, потому что не хочу мешать их сближению.
Хотя это тоже опасно, потому что я не могу перестать смотреть на них, и мое сердце тает и сочится через глазные яблоки.
Мы возвращаемся в квартиру сразу после захода солнца. Феникс широко зевает, уткнувшись в грудь Артема, и начинает усиленно моргать, что означает, что скоро пора ложиться спать.
Как только он переодевается и купается, я снова кормлю его и укладываю обратно в люльку на ночь. Он спит с того момента, как я опустила его на матрас.
Мы с Артемом вместе оказываемся в душе, чтобы смыть песок с наших тел.
Конечно, это неизбежно заканчивается сексом в душе.
Но на этот раз все происходит медленно и нежно. Это успокаивает боль у меня между ног, и когда мы падаем в постель, обнаженные и безмерно удовлетворенные, я засыпаю так же быстро, как и мой сын.
Какое-то время я крепко сплю. Но мои биологические часы заставляют меня просыпаться, когда на улице еще темно.
Я бросаю взгляд на люльку. Феникс все еще там, куда я положила его раньше.
Но Артем не рядом со мной, как я ожидаю.
Забавно — кровать такая маленькая, и все равно кажется пустой без него.
— Артем?
Никто не отвечает. Он, должно быть, в ванной или еще где-нибудь.
Я поворачиваюсь к Фениксу. Моя грудь тяжелая, поэтому я кормлю его. Затем кладу обратно в люльку. По-прежнему никаких признаков моего мужа.
— Артем? — Я снова зову его.
Ответа нет.
Я выхожу из спальни и направляюсь в крошечное подобие гостиной.
Артем сидит в темноте на низком диване. Смотрит в дальнюю стену, как будто там что-то есть.
Но там ничего нет. Совсем ничего. Его взгляд за много миль отсюда.
Он смотрит на меня, но все еще чувствуется таким далеким.
Это пугает меня до чертиков. Это говорит мне о том, что я знала глубоко в своем сердце сразу после того, как он появился у моей двери: пузырь вот-вот лопнет.
Я сдерживаю свои эмоции и сажусь рядом с ним.
Сказка подходит к концу.
Ты хотела знать, как долго это продлится, верно?
Что ж… вот твой ответ.
— Расскажи мне все, что тебе нужно, — начинаю я.
Он глубоко вздыхает. Такого звука я от него никогда раньше не слышала. — Прости, — говорит он.
— Не говори мне, что тебе жаль, — огрызаюсь я. — Просто скажи мне, что должен.
Он кивает, но проходит еще несколько секунд, прежде чем он, наконец, нарушает тишину.
— Эсме, ты и Феникс, вы значите для меня очень много, — говорит он.
Я сжимаю подлокотник и готовлюсь к тому, что сейчас произойдет.
— Но мне никогда не следовало заставлять тебя поверить, что я оставлю Братву.
Волосы у меня на руках встают дыбом.
Но больше ничего не меняется.
И я сразу понимаю почему.
Потому что я давно этого ожидала.
В глубине души я всегда знала, в чем заключался выбор Артема.
— Последние несколько недель я консолидировал власть, — продолжает Артем. — Я готовился сразиться со своим дядей и бороться за то, что принадлежит мне.
Я медленно киваю, как будто понимаю. Часть меня не понимает. Часть меня понимает.
— Я думал, что смогу отпустить тебя, — признается он. — Я думал, что смогу дать тебе свободу, которой ты так жаждешь. Но… Я эгоистичный ублюдок. Я хочу, чтобы ты была в моей жизни, Эсме. Ты и Феникс. Мы семья, и нам нужно держаться вместе.
Я смотрю на свои дрожащие руки, пытаясь осмыслить все, что он мне говорит.
— Ненавидь меня, если хочешь. Злись на меня, если хочешь, — говорит он. — Но возвращайся со мной в Лос-Анджелес.
Я смотрю в его проницательные глаза, затененные. Несмотря на их темноту, они такие ясные. Они заставляют меня чувствовать, что я могу погрузиться в них.
— А что, если я скажу «нет»? — Спрашиваю я.
Его тело мгновенно напрягается.
— Я… Я не знаю, смогу ли я принять это, — признается он. Это уязвимый ответ. Честный.
— Что это значит? — Спрашиваю я. — Ты заставишь меня вернуться? Запрешь меня в комнате? Будешь навещать меня ночью, чтобы потребовать, чтобы я выполняла свои супружеские обязанности?
В его глазах вспыхивает обида, но челюсть не разжимается. Он все еще полон решимости. Все еще надеется.
— Я никогда не буду принуждать тебя, — ледяным тоном говорит он. — Я просто хочу, чтобы ты поняла, почему я не могу уйти из Братвы, Эсме.
— Хорошо, — говорю я. — Рассказывай.
— Ты можешь подумать, что это просто месть. Отомстить за Киллиана и Станислава. И это так, я не буду этого отрицать. Но это нечто большее.
Он сжимает мою руку и продолжает.
— Братва — это моя семья. Я обязан освободить людей, которые оказались там в ловушке при Будимире. Я в долгу перед людьми, которые погибли за моего отца, Я должен вернуться и сражаться от их имени. Я многим обязан многим людям.
Он ни разу не моргнул и не дрогнул. Его голос сильный и непреклонный.
Это голос Дона.
— Теперь я понял, чего хочу, Эсме, — говорит он мне. — Возможно, если бы я родился в другой семье, все могло бы быть по-другому. Но это единственная жизнь, которую я знаю. Я не могу быть никем иным, кроме того, что я есть. Это все я, Эсме. Это моя жизнь. И я хочу, чтобы ты была в ней. Я хочу оставить Финиксу что-то, и это все, что я могу предложить. Мое наследие. Наследие моего отца. Братва.