Слева от него сидят Буфалино и Ковар. Канализационные крысы подземного мира. Ухмыляются, как свиньи на скотобойне.
Напряжение ощутимо, но Будимир излучает спокойствие. Я знаю его достаточно хорошо, чтобы понимать, что все это гребаный фасад.
Он ступает по тонкому льду. Он может контролировать западное побережье, но его власть в лучшем случае слаба. Он в одной войне за территорию от вымирания.
Недостаточно иметь власть.
Тебе также нужно ее поддерживать.
Я замечаю, как Рувинду с отвращением переводит взгляд на Ковара. Он самый молодой из правящих Донов, всего на несколько лет старше меня.
Татуировка в виде змеи, вьющейся по его руке, исчезает в рукаве и снова появляется на затылке.
Кажется, что она шевелится, когда он устраивается поудобнее на своем месте. Как будто она тоже взбешена нежелательным присутствием Ковара на заседании совета.
— Я выпью немного шампанского, — говорит Ковар, щелкая пальцами в сторону Максима, совершенно не представляя, кто он такой.
Я видел этого мудака только на фотографиях, но в реальной жизни он больше и отвратительнее. Его татуировки такие же уродливые — множество непонятных рисунков, густо выделяющихся на кроваво-красном фоне.
Максим выходит вперед, опустив глаза, и протягивает ему поднос с шампанским. Ковар с размаху хватает один и за считанные секунды осушает половину стакана.
— Что за вечеринка! — ворчит он, отчетливо ощущая неприкрытую враждебность в зале, направленную на него. — Я ненавидел пропускать это последние несколько лет.
— Ты был изгнан по чертовски веской причине, — резко произносит Маггадино.
— Не очень веская причина, — вмешивается Будимир, прежде чем Ковар успевает вставить слово. — Ковар должен был присутствовать на заседаниях совета с самого начала.
— Станиславу угрожало мое присутствие, — отвечает Ковар. — Это единственная причина, по которой он убедил вас всех, что я представляю угрозу. Да я бы и бабочку не обидел!
Я стискиваю зубы, пытаясь контролировать ярость, которая закипает во мне от его слов.
— Братья мои, — говорит Будимир, вставая. — Я пригласил вас всех сюда сегодня, чтобы открыть новую эру. Мой брат был хорошим Доном, но он был близорук. Его амбиции были болезненно… ограничены.
Ублюдок.
Пока Будимир продолжает повторять свои планы на большее и светлое будущее, я замечаю, как Гузик оглядывает комнату.
Он самый неподвижный из всех Донов, и все же его взгляд никогда не бывает неподвижным. Они приземляются на Адрике — и я вижу, как на его лице появляется узнавание.
Затем его взгляд метнулся к Максиму, и произошло то же самое.
Снова с Алексеем и с Василием, пока он не перебьет всех официантов. Всех моих людей.
Затем он смотрит на меня.
Черт. Он знает, что что-то не так.
Теперь вопрос в том, что он будет с этим делать?
Мой следующий шаг будет зависеть от него.
— У меня есть более высокие устремления...
— Будимир, — прерывает его Гузик, слегка поднимая руку. На пальцах у него по меньшей мере четыре кольца с драгоценными камнями.
Мое сердце бешено колотится.
Если он нас выдаст, все может закончиться здесь так же быстро, как и началось. Меня будут пытать и выбросят в Тихий океан. Эсме никогда не узнает, что со мной случилось. Мой сын никогда не узнает своего отца.
Все, что я могу сделать, это ждать.
— Да, Гузик? — Говорит Будимир, раздраженно хмурясь. Очевидно, он не в восторге от того, что его прервали.
— Твой племянник... — напевает он.
Я напрягаюсь. Каждый мускул в напряжении. Смотрю, смотрю, смотрю...
— А что насчет него?
— Ты утверждаешь, что он мертв, — продолжает Гузик. — Но мы так и не увидели тела.
— Моего слова недостаточно? — Спрашивает Будимир.
Гузик пожимает плечами. — Я думаю, это важный символ, — говорит он. — Без сомнения, среди твоей фракции все еще много тех, кто ему предан.
Глаза Будимира сужаются. — Нет никого, кто пошел бы за ним, а не за мной, — заявляет он. — Он всего лишь мальчик.
— Некоторые бы сказали, что он законный Дон Братвы, — вмешивается Маггадино.
— Я законный гребаный Дон Братвы, — рычит Будимир, ядовито повышая голос. — Ты знаешь почему: потому что я взял то, что хотел, как делают все великие Доны. Что касается Артема... мой племянник мертв. А если это не так, то я сам выслежу его и пущу пулю ему в лоб.
— Значит, он на самом деле не мертв? — Гузик давит.
Будимир скрипит зубами, понимая, что проговорился. — Есть сообщения, в которых утверждается, что он, возможно, все еще на свободе, — признает он. — Но это небольшая проблема. У него нет ни людей, ни сил, чтобы выступить против меня. Братва сделала выбор после смерти моего брата. Они выбрали меня.
— И все же они правда это сделали? — Громко спрашиваю я.
Я выхожу из тени.
По комнате пробегает волна шока, хотя на самом деле никто не произносит ни слова. Мои люди расступаются, как Красное море, и я прохожу между ними, приближаясь к небольшому кругу Донов.
Некоторые из них смотрят на меня с ошарашенным выражением на лицах.
Другие выглядят слегка впечатленными.
Но только Будимир выглядит разъяренным.
— Привет, дядя, — говорю я. — Поздравляю с твоим первым заседанием совета Донов. Но ты забыл одно очень важное приглашение.
Он хмурится. — Я должен был убедиться, что ты мертв в том лесу.
Я ухмыляюсь. — Но ты хотел заставить меня страдать, помнишь? — Напоминаю я ему.
— Это не та ошибка, которую я повторю снова.
— У тебя не будет возможности ее исправить.
Будимир мгновение смотрит на меня, а потом холодно смеется. — Ты думаешь, что сможешь справиться с мощью Братвы в одиночку?