-Наверняка – погиб! Или скитается. Будет ему наука.
А потом пришла дурная весть.
***
Как Флавий поднялся, как стал из никому неизвестного целителя известным торговцем ядами, как и почему перестал скрываться от короны, открыто нарекая свою обширную лавку позолоченной вывеской «Яды» - знает один только бог.
Мартин же, отчаявшийся от потери своего лучшего ученика, скорбящий от утраты той единственной надежды – воплотить несвершенные мечты свои в чужой одаренной молодости, не соотносил слухи о каком-то торговце, каких-то ядах в столице и своего ученика. Это были разные вселенные. Разные проявления. Как можно было дойти мыслями до такого чудовищного сплетения?!
Это ведь был его, Мартина, ученик!
А потом начались массовые обращения с отравлениями в Цитадель Целителей. Из десяти заявленных жертв, в лучшем случае, удавалось спасти двух человек. Яд был разным – быстрым и медленным, яд, от которого по телу проливалась агония, выворачивая человека наизнанку и яд, который погружал жертву в блаженство.
Хитрые составы удавалось определить не сразу. Цитадель сбивалась с ног, а целители, которые и сами торговали ядами, самые выдающиеся из своей Цитадели, теряли в заработке – кто-то могучий перехватывал теперь все доходы!
Спешно пришлось обучать новых целителей. Обучение шло тяжко, никому не хотелось тратить время на обучение новых и новых целителей, когда не хватало рабочих рук. Да и чтобы быть целителем не хватит пары недель опыта в перевязке ран. Нужна вдумчивая многолетняя трудолюбивая деятельность.
А где взять столько времени? Кругом смерти-болезни-выкидыши.
Дошло до того, что целители дневали и ночевали в зале приема, где всюду стояли койки со страждущими и неизменно обнаруживались новые мертвецы.
Тогда пришло Дознание.
***
Дознание было самой презираемой Коллегией. Хуже - только палачи. Дознаватель не любили за их привычку залезать в самые грязные тайны ради поиска истины, которая открывала имя преступника. Дознание было всевидящим, всеслышащим, всезнающим. И всеми было ненавидимо.
Дознание пришло в Цитадель за разъяснениями и, не получив вразумительного ответа от перепуганных целителей (за каждым из них числился свой долг перед законом), приступило к следствию.
Вскоре выяснилось, что все яды имеют хорошо проработанный состав, принадлежат мастеру и мастеру одной руки.
-Но какая должна быть сила у этого человека! – с завистливым возмущением промолвил Мартин. – Я не знаю такого мастера.
-Знаете, - хмыкнул Дознаватель, - и даже обучали его.
Целители, присутствовавшие при этом, переглянулись с неприкрытой тревогой и даже злорадством.
-То есть? – все внутри Мартина похолодело от ужаса. Он уже знал какое имя сейчас прозвучит и как оно отзовется в его собственной груди.
-Флавий, - подтвердил страшное Дознаватель, и хищным взглядом впился в лицо Мартина, ожидая реакции.
Реакция не замедлила себя ждать.
-Не может быть! Нет! нет! – Мартин легко потерял над собою контроль, что-то внутри него умирало.
Он знал, что это не ложь. Он прекрасно знал, что только Флавий мог создать столь совершенные яды, столь цинично торговать им, мстя за ложь и предательство, которыми питался в Цитадели.
Они говорили ему, что нет ничего важнее жизни, и сами торговали смертью, полагая это нормальным. Из поколения в поколение ложь крепла и обрастала новыми идеями и новыми оправданиями, но проистекала она изначально из жажды нажиться.
И вот…
Взыграла страшная месть, полились по столице яды. Самый способный к добродетели ученик восстал против природы исцеления.
***
-Позор Цитадели.
-Позор Целителей!
-Позор блага…
Шипело, сворачивалось в змеиные клубки по углам, косые взгляды, которые нельзя было обратить против Флавия, находящегося где-то в столице, под защитой позолоченной вывески «Яды» и какого-то чуда, обратились против Мартина, который допустил и вырастил, лелеял то…позорное имя.
А Дознаватель упивался горем. Когда-то ради чужого горя он и пошел в Дознание. Пришел наслаждаться чужим страданием, не имея чувств к своему.
-Что будет? – прошептал Мартин. Он хотел бы умереть от стыда прямо сейчас, пропасть из имени Цитадели, перестать быть целителем. Все, что угодно, лишь бы отделиться от предавшего его ученика.
-Ничего, - это уже не доставляло удовольствия Дознавателю. Он бесился на свое бессилие, причин которого Мартин не мог понять. – Пусть…торгует. Пока.