Все три гангстера начали смеяться, в то время как дедушка пробормотал:
— Боже мой, если б у меня было ружье…
Тони сухо одернул его:
— Заткнись, предок, не то тебя отправят в постель без десерта!
Дрожа от унижения, Элуа поднялся и окинул взглядом окружающую его обстановку. У двери курил Боканьяно. Сидя в кресле, Бастелика пил превосходный контрабандный портвейн, добытый Адолем. Тони, стоя у окна, поглядывал то на улицу, то на перепуганных хозяев. Селестина, дедушка и бабушка сидели рядышком на стульях. Элуа попытался взять инициативу в свои руки. С озлобленным видом он спросил:
— И вы считаете себя мужчинами, когда вас трое против двух стариков и одной женщины?
— Заткнись!
— Нет, ты мне все-таки скажи, Салисето, за кого ты меня принимаешь? И в конце концов, что ты делаешь у меня дома, если тебя сюда не приглашали?
— Ты совсем не догадываешься?
— Нет.
— Ты бы спросил об этом у своего друга Пишеранда, с которым только что так дружелюбно болтал и который готов помочь тебе. Чего же ты ждешь, позови его!
— Я не нуждаюсь в нем, чтобы вышвырнуть вон мразь вроде тебя!
— Ты что, хочешь, чтобы тебе уши в трубочку свернули?
Салисето подался вперед и осторожно приставил лезвие ножа к горлу Маспи.
— Ну, давай, спой нам еще раз свою песенку! А то я не все расслышал!
Нельзя сказать, что муж Селестины был напуган, но он умел признаваться в своем поражении.
— Садись, Маспи… Великий. Великая сволочь, вот ты кто!
Элуа занял последний стул.
— Ну, похоже, что на склоне своих дней ты стал стукачом, гад?
— Я тебя уверяю…
— Заткнись! Впрочем, ничего удивительного, что твой отпрыск становится легавым, когда ты сам насквозь прогнил…
— Я его вышвырнул за дверь!
— Не держи меня за дурака, ладно? Ведь ты же — и нашим, и вашим. Ты не мужчина, Маспи… Ты просто ничтожество… Жалкий трус, которого я бы хотел проучить! Если бы у тебя под окнами не было полицейского, то ты сполна бы получил свое! А теперь слушай внимательно и постарайся запомнить: с этого момента ты заткнешься, понял? Если к тебе опять обратятся за информацией, ты скажешь, что ошибался… что ничего не знаешь… потому что, если когда-нибудь ты опять посмеешь молоть вздор, мы вернемся, а когда уйдем, тебе останется звать на помощь полицию только для того, чтобы тебя и этих трех китайских болванчиков отправили в больницу… Что до твоего сына, так посоветуй ему не совать свой нос в мои дела, потому что он сразу же очутится на дне Старого Порта с несколькими килограммами чугуна в карманах!
— Или с ножом в спине!
Салисето со всего размаху дал пощечину Маспи. Элуа и глазом не моргнул от удара, лишь ограничился замечанием:
— Ты не должен так, Тони, не должен… Ты меня искал… ты меня нашел, Тони… и ты еще об этом пожалеешь, Корсиканец!
— Замолчи, а то меня трясет от страха! Ведь ты же не хочешь, чтобы я умер от разрыва сердца?
Трое хулиганов весело рассмеялись, и, перед тем как уйти, Бастелике вздумалось обнять Селестину, чтобы продемонстрировать ей, что он проникнут глубоким почтением к прекрасному полу. В ответ жена Элуа плюнула ему в лицо и тем самым заслужила право на свою пару пощечин. Элуа хотел броситься на Антуана, но нож Салисето воткнулся в его шею на целый миллиметр и напомнил ему, что он — побежденный…
— Ну, успокоился?.. Мадам Селестина, напрасно вы так… Антуан — натура довольно-таки сердечная… Ну, пока! В следующий раз, если мы встретимся, ты рискуешь своей шкурой, Маспи… Великий… Чем великий, коллега?
Они вновь вызывающе расхохотались, перед тем как покинуть дом. Элуа, почти обезумевший от стыда и ярости, чувствовал на себе укоризненный взгляд отца и сочувственные взгляды матери и Селестины. Он не сразу поднялся со своего стула. Встав, он молчал какое-то время, потом повернулся к жене и заорал:
— И это все из-за твоего сына!
У Селестины в первый момент дух захватило от такой чудовищной несправедливости, и поэтому она не сразу ответила. Она закричала:
— Моего сына! Наверное, это и твой сын, нет?
Но Маспи с оскорбительной небрежностью возразил:
— Я уже начинаю в этом сомневаться!
Когда трое корсиканцев собирались сесть в свою машину, они наткнулись на Пишеранда.
— Нанесли визит Маспи Великому?
Бастелика усмехнулся:
— Великий… он здорово измельчал!
Салисето поспешил добавить:
— Дружеский визит, господин инспектор… Вполне дружеский, поверьте, господин инспектор, я рад вас встретить…
— Это меня удивляет!