Санитары ушли, Ратьер позвонил дивизионному комиссару, чтобы ввести его в курс дела и успокоить, а сам, стараясь отвлечься от мыслей о своем друге, осмотрел комнату, в которой находился. К тому времени, когда прибыли специалисты и Мурато, Жером отыскал несколько капель крови на полу у окна, которые его очень заинтересовали. Найдя еще несколько капель на крыльце, он решил понюхать пистолет Маспи, который оставался на прежнем месте. Подтвердив свое предположение, он радостно объявил шефу:
— Бруно ранил нападавшего.
Мурато тут же отдал приказ оповестить все больницы, все клиники, чтобы в случае, если к ним обратится раненный огнестрельным оружием, они его задержали до приезда полиции. Комиссар казался обеспокоенным.
— Опрошенные соседи утверждают, что дом принадлежит какому-то отставному военному, уехавшему два месяца назад на Лазурный Берег. Соседи не замечали, чтобы кто-то поселился в этом необитаемом жилище. По-моему, Эмма пришла сюда лишь для того, чтобы встретиться с Бруно… Но почему с ним?
— У Салисето с ним особые счеты.
— Из-за чего?
Жерому пришлось рассказать о том, как они с Маспи побывали в «Ветряной Мельнице». Мурато рассвирепел и пообещал, что, как только Бруно поправится, он вышвырнет вон этого чертового малого, а самому Ратьеру покажет, как играть в самодеятельность. Едва отдышавшись, он вновь заорал:
— А откуда Маспи узнал, что его здесь ждет Дорада?
Ратьер отдал ему письмо, которое получил его друг и которое он принес с собой. Это дало повод для новых криков и проклятий в адрес таких новичков, которые пренебрегают дисциплиной, игнорируют субординацию и путают Марсель с Диким Западом, развлекаются, играя в шерифов. Он призвал Небо и закон в свидетели, что исправит это положение вещей и покажет кое-кому, что значит быть полицейским. И не будет с этим медлить. Высказав это все, он прочитал записку, адресованную Маспи, и тут же вскрикнул:
— Как этот глупец мог позволить затащить себя в столь явную ловушку? Боже мой! И он считает себя таким умным, что может, мол, обходиться и без посторонней помощи, а сам попадает в капкан, который и слепой мог бы заметить. Тони не настолько глуп, чтобы отправлять подобное любовное послание! Я уверен, что он никогда не думал, что мои инспекторы настолько наивны, чтобы попасться в эту западню! Однако надо проверить, чем занимался Салисето в это время, а я отправляюсь к Элуа Маспи перемолвиться парой слов и постараюсь разобраться в этом деле.
Сидя в своем кресле, Маспи Великий пил свое вечернее вино и вспоминал о былой славе. Ему составлял компанию отец, Элуа по запахам, доносившимся из кухни, определил, что мать и жена готовят вкусный суп. Он улыбнулся от удовольствия, ведь он был еще и гурман. Настойчивый звонок оторвал его от приятных мечтаний, но ничуть не побеспокоил, у него и в мыслях не было пошевелиться. Он ограничился тем, что громко позвал:
— Селестина!
Мадам Маспи появилась на пороге кухни:
— Что такое?
— Звонят.
— Ну и что?
— Может, следует посмотреть, кто там?
— А ты не можешь себя потревожить?
— Я?
Это предположение казалось настолько ненормальным, настолько чудовищным, что Элуа не нашелся даже что ответить, это было равносильно тому, как если бы кто-то пришел и начал гадко богохульничать. То, что сказала Селестина, было ересью! Маспи Великий лишь разочарованно вздохнул и сказал своему отцу:
— Меня больше не уважают… Должно быть, пришло такое время…
А дивизионный комиссар Мурато никак не мог понять, по какой причине его заставляют так долго ждать под дверью. Он влетел в столовую, громко крича по привычке:
— В чем дело?.. Вы что тут, печатаете фальшивые деньги?
Селестина, которая все всегда принимала за чистую монету, в ужасе воскликнула:
— Да что вы, господин комиссар, как вы только могли такое подумать?
Гнев Мурато сразу улетучился и, повернувшись к Элуа, полицейский почти растроганно заметил:
— Твоя жена бесподобна, Маспи, и ты был ужасно несправедлив, что позволил ей провести в тюрьме столько, сколько она там отсидела!