Позвольте сломать вам челюсть
Хтонически-ртутное слепое пятно, Отрава предков сродни кириллице. Жил бы так каждый, пока не сдох, Пока жижей из иудеев не стал бы Всевышний. Сжирая все, до гребанных литосферных плит, Глотка трепещет, играя со стулом в муки Тантала. Все относительно. Пока брюхо спит. Грешникам похуй сколько пива в вашем стакане. Лихорадка оставляет мел и костную пыль. Обведи мной труп любимой собаки. Папочки второй выстрел - «Любимый. Сын.». На станции Р - Адлер я полежал бы. Не нужны мне ни власть, ни свобода. Не надо мне ваших необъятных вселенных. Мне лишь бы ствол за щеку, рабочую робу И чтоб мать Хоронили Одетой.
***
Я возведу себе памятник лабораторной крысы За похуизм, отчаяние и поедание падали. На окне засох последний кустик мелисы. Глаза стыдливо заплакали. Одиночество оказалось до боли громким, Но от него, как не бежал - не уйдешь. Алкоголики щедро опрокинут стопки, А ты от другой отравы гниешь. Месяц, второй, тело пронизают разряды С указом о необходимости допинга. Мы нарисуем наше счастье на дверях и фасадах - Непокорная, беспечная молодость. Пятница, утро, 5 минут, что отсрочил мне Боже. Благодать или дар? Оплошность и мука по-моему. Милый, что же тебе дороже? Только то, как красиво поломана.
***
Я люблю тебя, а ты любишь секс, Как пасторы любят своего Иисуса. А я не люблю этих религиозных пьес И не хочу ощущать твоего тела вкусов. Я хочу чтобы как Уотерхаус со своею Джульеттой: Любил ее нежно, берег как цветок. Спускал на картины, не трогая детского тела И ее целомудрие как ту красную розу берег. Но я боюсь тебя как дикого зверя, Будь моя воля, я обвинила тебя в педофилии, Ведь ты не чудовище из сказок Барбо Габриеля. Но раздвигая ноги, я кричу "Аве Мария"
***
Какого черта вы все такие лицемеры? Творите полную дичь, прикрываясь томиком Библии, Утопаете за мораль, а сами сосете члены И верите, что молитвы спасут вас от гибели. Вы скулите, что вьетнамцы жрут мертвых собак, А сами для кайфа стреляете уток. Мы ведь хищники и это наш удел как-никак, Но нет, пса вы однако считаете другом. Вы яро презираете всех гомосексуалистов, А сами видите мокрые сны с жестким аналом. Вы считаете, что человеку греховно быть атеистом, Но сами полируете за спиной людей благим матом. Почему вы такие лицемерные твари И несете себя как кристаллы сваровски. Но я пожалуй помру в нищете и пьяным, Ведь лучше всего быть ублюдком - Буковски.
***
С каждым разом становится проще, Уже не так больно получать по лицу, Даже веревки кажутся тоньше, Я восприимчив к жизни подобно спецу. Унижения тоже не кажутся кругом ада, Они как события рутины недельной. Чей-то плевок вдруг стал мне отрадой, А мокрый асфальт - теплой постелью. Мама гордится - мой сын стал сильнее. Отец перестал называть тюфяком. Но никто не знает причину веселья, И все как один горделиво зовут мужиком. Натянуто улыбаюсь им сухими губами, Прошу подождать к столу и ухожу один, Слезы подкатывают, сжимаю жгут зубами. Причина моей стойкости и моя любовь - героин.
***
Ты пахнешь как первая июльская лилия, Которые я хотел дарить каждый день. Твои глаза - янтари ястребиные, Я рисовал весь чертов апрель. Твои запястья в шрамах - сплошное кощунство. Хочу отодвинуть рубашку, трясутся руки. Ты - дикий котенок, любовь для тебя - безумство. Я - ебаный нигилист, прячущий чувства в сроки. Вечер. Подъезд. Боюсь спугнуть. Опущены веки. Твои ресницы дрожат от головной боли. Хочу обнять, успокоить. Закрыты аптеки. Моя забота - не конь ублюдков из Трои. Воздух пахнет мочой, Ты - лилиями и героином. Я заебался молчать, моя кареглазая Мальвина.