Юна лежала в траве, на поляне. Светили звезды. Тимур шёл к ней навстречу, шёл и – улыбался.
Глава VIII. Уровень пятый. Сладкие шестнадцать
Через границу она прошла уже одна: иначе нельзя было. Тимур сказал, что встретит её: там, на другой стороне. «Когда проснешься, – сказал он, обнимая её, – я буду рядом». Она была готова ему поверить.
Миновав туман, Юна увидела указатель. Столбик и на нём – две деревянные таблички, заострённые на концах. Вперед и назад. Туда, куда она шла, и туда, откуда пришла.
Указатель вперëд заявлял, что путь –
ИЗ СТРАДАНИЙ
Внизу, мелкими буквами, пояснялось:
Всё, что тобой не является, изменчиво.
…И разжëвывалось:
Посмотри на вещь (своë тело, своë чувство, свою мысль и т. д.).
Если она изменчива, это – не ты.
…И заканчивалось совсем загадочно:
А теперь убери приставку "свой" и посмотри, что получится.
Указатель назад, наоборот, вёл
К СТРАДАНИЯМ
Расшифровка была лаконична:
Я – это моё.
Выбора не стояло. Юна подумала: «Ну ничего себе. Кто хочет жить вечно, и так живёт вечно, просто он хочет жить вечно не тем собой». И, подумав, поразилась глубине собственной мысли. Думала она, но… будто бы и не совсем она. Как будто была маленькая глупая Юна, которая ничего не знала, и другая, невидимая Юна, которая, наоборот, не просто знала, а знала всё. К примеру, то, что если разделить события, составляющие личность человека, то самой личности уже как бы и нет, а на её месте расцветает… Что именно расцветает, стало ясно, но, как только Юна поймала эту ясность, она исчезла. Контроль уничтожает всё, над чем он стоит, со своим кнутом.
Над районом стоял день. Она стояла слева. Справа, через красную Сушумну от неё, видимо, был культурный центр: театры, музеи, консерватории, каждый столб – искусство. Вспомнился центр Петербурга (и, там, оставленное тело), вспомнился, но без грусти. Слева творилась анархия. Похоже, действительно творилась: люди обитали в палатках, трейлерах, прямо под деревьями, в самодельных шалашиках. Судя по всему, они не слишком беспокоились о внешней обстановке. Было понятно: здесь думают все. О чём? Это ей и предстояло узнать.
Юна, моргнув, сменила картинку: перед ней образовался Дхарма, на возвышении, со спутниками под плащом. Глаза его, глаза старика из четвёрки скованных, горели. Он вещал в кругу собравшихся, как Сократ, не сокращая речей. Она подошла поближе.
– …Каждый из нас рано или поздно понимает, что не находит счастья во внешнем мире, – слова, расписные, как балахон, летели сами. – Хочет того, хочет этого; получает то – не то! получает это – тоже не то! И так можно кружить до бесконечности, желая, получая и откидывая, выпив у желаемого все соки. Почему же так происходит? Потому что внешнее то и это – временно и частично! Кто из собравшихся знаком с квантовой физикой? – никто не был. – Неважно! – продолжил вещатель. – Вещь износится, ощущение притупится, мысль превратится в мертвую догму, образ божий перестанет вмещать божество, став иконой, глухим идолом, вместо символа и проводника! Всё истлеет – абсолютно всё! А хочется нам не части. Хочется нам всего. Мы не находим счастья во внешнем мире, – повторил он, – не находим достаточно. Одни отражения, приманки, миражи в пустыне, что исчезают, стоит лишь приблизиться. Где искать счастья? – грозно вопросил Дхарма, не ожидая ответа у собравшихся (те притихли). – Только внутри себя. На самой глубине. Но что такое "внутри"? Разве это – наш так называемый внутренний мир? Он так же полон миражей и иллюзий. Завтра и Вчера владеют им, Параллельные миры владеют им, в нём нет никакого Сейчас! Так где это самое "внутри"? За пределами всяческого "снаружи". А что такое "снаружи"? Всё, за чем можно так или иначе наблюдать. Можно наблюдать за своими мечтами, – возгласил он, косясь на Юну, – соответственно, мечты – это тоже нечто внешнее, а не внутреннее, как принято считать. Идеи тоже снаружи! Идеи – это тот мир, каким он должен быть, но они самоценны, и, реализуясь, искажаются. Как и всё во времени искажается, потому что сама суть времени есть вода. Что же делать, спросите вы? Что существует помимо наблюдения? Что создаёт сюжеты нашей жизни? Я отвечу: Наблюдающий. Он вне наблюдаемых явлений. Он – каждый из нас. И не кто-то из нас один. Мы играем по сценариям, которых не знаем, до тех пор, пока ни посмотрим на сценарий, как таковой, и тогда… продолжим играть. Но уже не вслепую, а осознанно. Понимая, что и зачем делаем. Что такое Наблюдающий? Это вам не карающий бог с плеткой. Это пространство без боли. Пространство, которое называют Нирваной или раем, кому как угодно. От чего происходит боль? От разрыва. Разрыва на части. То есть… от ассоциации нас – с частичными вещами. Своими связями, своими чувствами, своими мыслями, своей плотью и… личностью. Всё это, конечно, имеет право на существование, но это – не всё существование; не существование целиком. Когда вы отметаете иллюзии (да, вот так, берете большую метлу, свой ум, и отметаете), вы оказываетесь там, где нет частей. Вот там и есть целое. Ум любит цепляться за части, другими словами, создавать иллюзии: я – это мои деньги, я – это мой статус, я – это то, что я люблю. Наша задача – направить его на отсечение всего ненужного. Это не значит, что нужно бросать жену, сдавать детей в детдом и уходить в леса. Работа происходит внутри. И не сразу, не одним щелчком! Нельзя вот так взять, и остановить мысли, остановить свои проекции. Мы слишком привыкли жить среди них. Всё, что мы можем, это замечать: это – изменчиво? значит, оно не я, значит, за ним можно наблюдать. Без оценок. Без черного и белого. Просто наблюдать, как за явлением, которое само по себе не плохое, не хорошее, не правильное, не ложное, но которое просто есть. И вот тогда-то мы и увидим… – что именно мы увидим, Юна не услышала. Старик не договорил. Мимо шёл цыганский табор. Шёл, голося песни. – Извините, – крикнул Дхарма, – нельзя ли потише? Не видите, у нас идёт лекция.