Дождь усилился и начал орошать бледную кожу мелкой прохладной россыпью. Докурив, парень вышвырнул окурок на улицу и закрыл окошко. Вот-вот должен начаться первый урок. Алгебра, вроде бы.
Он опоздает. Возможно, даже не придет — хорошо бы наведаться в гараж к прихвостням «Дьявольских костей». Сегодня пятница, а значит возможна работенка. Может, даже Ромул явится, чтобы выпить.
Франк вышел из туалета как раз под раздражающее дребезжание звонка. Баз и Киллиан, которые стояли на стороже, теперь сомкнулись плечом к плечу, не пропуская к двери мужского туалета какого-то паренька. Пришлось напрячься, чтобы узнать в нем Виктора из десятого класса. Слишком непримечательная персона. Возможно, его даже никогда не приходилось избивать.
— Этот туалет — не ваша собственность, — Виктор пылал черными глазами, бесстрашно глядя в лица двух громил. Такой взгляд был бы неплохим вызовом для Брауна, ему понравилось, как накаляются настроения.
— Привет, Виктор, — Франк скрестил руки рядом со своими верными помощниками. — Какие-то проблемы?
Парень замахал рукой перед носом, отгоняя воздух, и брезгливо натянул горловину серого свитера на всю переносицу.
— Фу, как закурено! — глухо возмутился он, сверля всех угольками глаз. — Да кто вам право дал не пускать учеников в туалет и устраивать из него газовую камеру? Оттуда же теперь без легких можно выйти! Вы совсем что ли?!
— Мне типа должно быть стыдно или что? — Браун склонил голову на бок, изучающе рассматривая Виктора.
— Ты уже перегибаешь палку, Франк! — парень подался вперед, он был готов к противостоянию. По крайней мере, так показалось главному из шайки.
— Штаны не обмочи от перенапряжения, — фыркнул он. — Проваливай, пока тебя в толчке не умыли.
— Знаешь, что? — черные глаза Виктора, казалось, вот-вот покраснеют от накала. — Сейчас расскажу уборщице. Она вас мигом выгонит.
— Давай, — с полным спокойствием согласился Браун. Ему хотелось ухмыльнуться, но это не соответствовало образу, поэтому на его хмуром лице не дрогнул ни один мускул.
Он знал, что уборщица сунуться к нему не посмеет. Вот предыдущая была менее сговорчивой, злющей гром-женщиной. Та могла и наброситься, и к властям обратиться по малейшему поводу. От нее хватало проблем. Но она уволилась по состоянию здоровья. Новенькая же оказалась приезжей смуглой сорокалетней матерью-одиночкой, плохо знающей язык. Франк тут же воспользовался ее слабостью и необразованностью себе во благо.
Однажды, когда в школе закончился даже самый поздний урок, он и компания его придурков, застали женщину в мужском туалете. Она мыла пол. Увидев высоких подростков с мрачными лицами, уборщица занервничала и собралась тут же убраться прочь, но ей не дали.
Баз забаррикадировал собственной тушей дверь, а Киллиан захватил несчастную сзади и заткнул ей рот. Та выла и кусалась, но рука Верзилы служила надежным кляпом. Женщина присмирела, когда Браун рывком задрал ее длинную темно-серую юбку и спустил вниз белье. Ноги ее сомкнулись в коленках. Они дрожали, пытаясь скрыть интимное место.
Но Франк с полным хладнокровием начал делать снимки на мобильный телефон. Тогда уборщица зарыдала. От потока вязких горячих соплей и слюней, Верзила отдернул руку от рта и с омерзением вытер о джинсы.
— Только пикни, — преспокойно предупредил Франк Браун пленницу. Затем пригрозил, что ее дряблое тело увидит вся школа, если она не зарубит у себя на носу, что именно этот мужской туалет на первом этаже — его территория, и что бы здесь ни происходило — это не ее дело. Дождавшись послушного кивка, парень приказал Киллиану отпустить женщину. Пока та судорожно поправляла одежду, он отсчитал ей сотню евро в знак примирения и взаимопонимания.
С тех пор смуглая многодетная мать с Франком всегда дружелюбно здоровается и старается вымывать туалет на первом этаже в первую очередь, еще до прихода первых учеников в школу. Она до сих пор верит в то, что ее действительно фотографировали.
— А может сразу директору на вас донести, а? — Виктор никак не хотел успокаиваться.
— Тогда можешь сразу и в похоронное бюро звонить, место на кладбище бронировать.
С директором троица задир не ладила. Мистер Уорд ненавидел Брауна и был бы счастлив вышвырнуть его из школы, если бы не миссис Браун, которая когда-то числилась среди лучших учениц этого учебного заведения. Мистеру Уорду было попросту больно, когда расстроенная мать прилетала к нему после каждой жалобы на старшего сына. В ее огромных карих глазах читался и стыд, и мольба, ее тонкий, чуть дрожащий голос, твердил, что ее мальчик умный и совсем не плохой.