На сон все это походило мало. Во сне ты никак не способен почувствовать боль. Даже если в твою физиономию прилетает кулак, а потом сверху еще получаешь удар по башке. Во сне ты, блин, — герой!
А я сейчас всё достаточно хорошо чувствовал. И боль чувствовал, и вкус крови во рту, и как меня пару раз пнули по ребрам. Еще, хоть убей, раздражала непривычная смесь запахов: дерево, пот и табак.
Однако, не это самое главное. Когда наша ругань с пацанами перешла в драку, выяснились гораздо более удивительные вещи.
Я вскочил с кровати и бросился на того, кто очевидно собирался броситься на меня. Закон любой мужской разборки — если драка неизбежна, бей первым. А не надо быть семи пядей во лбу, чтоб понять, драка точно неизбежна. Пацан явно не водички встал попить. Он, перепрыгивая с кровати на кровать, мчался прямо в мою сторону. И рожа у него в этот момент выглядела зверски. В темноте сложно, конечно, зрительно оценить степень агрессии, однако я смог. Видимо, тоже благодаря шоку.
Потому что именно в этот момент стало понятно, голос — херня. Мелочи. Тело не мое! Вот это — просто офигеть, какой номер! Я не видел себя со стороны, но точно понимал, ни черта не тридцать пять. Ни черта не взрослый мужик.
Судя по всему, в данный момент я недалеко ушел от этих пацанов, которые подбираются ко мне со всех сторон.
Ну, и само собой, предположение подтвердилось, когда мы схлестнулись. Будь я тем, кем являюсь в реальности, троих точно оприходовал бы в первые минуты. Потому как за плечами, между прочим, и спортивная секция по борьбе, и тренажерный зал, и любительские занятия боксом. Помимо разницы в возрасте. Это даже не обсуждается.
А по факту выходило, я, лично я, знаю, как бить, но тело ни черта не знает. И оно вообще не готово драться. Оно худое, не особо сильное, мало тренированное.
— Млять! — Успел я сказать перед тем, как первый добежавший ударил меня в лицо.
А потом — все. Потом было не до разговоров. Хотя при этом, в процессе драки я все равно продолжал все глубже впадать в психоз. Какого черта?! Какого, сука, черта?! Вот так хотелось заорать во весь голос. И мне кажется, именно это я орал.
— Реутов, не понимаю, почему именно ты? — Воспитатель буквально одним рывком поднял меня на ноги. — Что за приступы внезапной драчливости? Думал, после того, прошлого раза, который у тебя приключился девять лет назад, все наладилось. Сейчас что случилось? Ты можешь как-то объяснить происходящее?
Мужик замолчал и снова уставился на меня осуждающим взглядом.
— А я что? — Вопрос мой, кстати, в данном случае был гораздо более обширным, чем могло бы показаться.
Вот именно… Что я? Кто я? Где я? Сука…
— А ты снова ввязался в драку. Алексей, ты ведь хороший парень… — Мужик вздохнул, затем очень неожиданно гаркнул. — А ну, спать быстро!
Переход был настолько резким, что я не сразу понял, чего это он про хорошего парня говорил спокойно, и вдруг заорал, велев спать. Однако, по тому, как нехотя мои противники расползлись по местам, похоже, последняя фраза предназначалась им.
— Ты тоже ложись. И… Малинин… Что со щекой? Идём, спиртом обработаю. — Мужик в третий раз посмотрел на меня очень внимательным, странным взглядом.
Этот взгляд… Будто хомячок выпрыгнул из банки и погрыз ротвейлера. Вот, что было в глазах воспитателя.
— Иван Пахомыч, а Реутов во сне разговаривал раньше, теперь вскакивать начал. Может, он этот…как его… — Один из моих противников, тот самый, который первым кинулся драться, затупил, подбирая слово.
— Скаженный! — Подсказал ему кто-то из товарищей и бо́льшая часть подростков громко заржала.
Подростков… В комнате реально находились подростки. От десяти до семнадцати или шестнадцати. Сложно оценить. Ну, как, блин?! Как?!
Я снова вытер лицо, подтянул трусы, заодно оценив их невероятно устаревший вид, уже и семейники такие не шьют, а потом дотопал до своей постели, если это можно вообще назвать подобным словом. Молча улегся, вылупив глаза в потолок.
За короткий промежуток времени, пока горел свет, успел оценить обстановку в полной мере и так же в полной мере охренеть окончательно.
Убого. Очень, очень убого. Даже то, что я изначально принял за кровати, на самом деле было чем-то навроде топчанов, застеленных тряпьем. Иначе не могу назвать. Большие деревянные окна, облезлые стены, пол из грубых, некрашенных досок.
И тело…Долбаное тело подростка.
До утра меня больше никто не трогал. Я так и лежал, пялясь в темноту. Пытался понять, как подобная история могла произойти. Ни черта не понял. Не было ни одной более-менее удобоваримой версии. Я, блин, взрослый мужик. По крайней мере, должен им быть. Где? Где мои тридцать пять лет? Где моя квартира? Где моя жизнь?