Туйчиев, не торопясь, будто присутствовал при этом, стал рассказывать о том, как Самохин завез Калетдинову в сторону от дороги с целью ограбления, как она сопротивлялась, и он ударил ее монтировкой по голове.
— Вот протокол. Потерпевшая опознала вас по фотографии. Дальше будете рассказывать сами и не забудьте про бриллиантовое кольцо.
Самохин молчал.
— Что же вы молчите, Самохин? Или нечего сказать?
Наконец. Самохин прерывающимся голосом выдавил из себя:
— Хватит. Да, я все сделал…
Во время допроса Левшин вел себя странно: он то становился рассеянным, то, точно собираясь с силами, чрезвычайно внимательным. Он беспрестанно путался в показаниях, особенно в подробностях, связанных с передачей подарка, но в одном оставался постоянен.
— Это недоразумение, — твердил он. — Калетдинова мне ничего плохого не сделала, зачем же мне было так поступать? Я только передал магнитофон, выполняя просьбу неизвестного мне мужчины.
С необычайной легкостью он мог свидетельствовать и «за» и «против» себя, и это заставляло насторожиться, потому что было непонятно, зачем ему это, если он не признается в главном.
— Значит, Левшин, свое знакомство с Калетдиновой вы не отрицаете? — еще раз уточнил Туйчиев.
— Разумеется.
— Расскажите о ваших отношениях, — попросил Арслан.
Левшин надолго замолчал.
— Это были хорошие отношения, — наконец произнес он и грустно улыбнулся. — Мы встречались около двух лет, — он снова умолк.
— Я слушаю вас, Левшин, продолжайте.
— Все не так просто… Где-то с полгода назад нашей дружбе пришел конец.
— По чьей инициативе?
— Не по моей.
— Она стала встречаться с другим?
— Не знаю.
Когда же Левшин, улыбнувшись, признался, что, конечно, при необходимости он мог бы раздобыть у себя на работе немного взрывчатки, это совершенно обескуражило Туйчиева.
«Что за странный тип? — думал Арслан. — Неужели он не понимает всей серьезности своего положения. Надо же! С Калетдиновой он встречался, потом разрыв; заряженный магнитофон в качестве подарка для Калетдиновой вручает Гуриной именно он; взрывчатку нужно достать — пожалуйста, и это он может… А главное, у него есть далеко не абстрактное основание мстить Калетдиновой: ведь его отвергли. Неужто он так хитер и дальновиден, что правдиво рассказывает нам отдельные детали, не сознаваясь в главном, понимая, что мы больше ничем против него не располагаем? В кошки-мышки играет с нами! Тоже мне любитель острых ощущений! Может быть, у него такая авантюрная натура! Не похоже. Очень уж он простодушен. Тонкая игра? Вряд ли. В чем-нибудь он бы себя разоблачил, мы же его буквально со всех сторон прощупали… Что же тогда? Тогда остается одно: он говорит правду. Был, выходит, некий незнакомец, попросивший его выполнить небольшую просьбу, тем более, что Левшин сказал ему о своем знакомстве с Калетдиновой. В самом деле, почему не мог Левшин быть таким промежуточным звеном в преступном замысле гражданина ИКС, если только он вообще существует? Оказал любезность, ничего не зная, ни о чем не ведая. Хорошо, пусть так. А если все же месть? Но мало ли расстаются юношей и девушек? Что ж, убивать за это? Чепуха. Тогда какой же мотив, каковы побудительные причины? Пусто… Выходит, должно было совершиться безмотивное убийство, но зато столь тщательно подготовленное… Да это же, как говорится, сапоги всмятку… Ладно, продолжим по порядку. Во-вторых, зачем Левшину было показываться у себя в институте, где он учится и где его все знают.
Мало-мальски разумный человек на это не пошел бы.
…Значит, Левшин в этом деле лицо случайное, на его месте мог при известных обстоятельствах оказаться любой другой студент, к которому ИКС обратился с подобной просьбой. Самохина он не опознал, стало быть, надо искать дальше. Неужели Николай прав и Самохин не причастен к взрыву?»
— Скажите, Левшин, а не кажется ли вам странным, что незнакомец обратился к вам, — продолжил допрос Туйчиев. — Разве он сам не мог передать адресату свой подарок?
— Конечно, — согласился Левшин. — Только, знаете, он очень спешил. Билет мне показывал на самолет, и машина его ждала…
— Какая машина? — перебил его Туйчиев, потому что о машине Левшин упомянул впервые.
— Такси… Номер вот не запомнил… Собственно, я и не собирался запоминать его: мне ни к чему это было. Он страшно торопился, — зачем-то опять повторил Левшин. — А я шел в институт… Вот так и вышло…
Туйчиев внимательно следил за выражением лица Левшина, но, казалось, каждая его черточка излучает правдивость.