— Вроде и не пили мы, мужики, а уже дно видать. Ну, — он оглядел небольшое застолье, — кто мотает за очередной?
Старик отвернулся, потупясь.
«Марик» развел руками:
— Я бы — за милую душу, только в кармане — пшик… — Он для убедительности вывернул карман и со значением посмотрел в глаза Касымбетову.
Тот в свою очередь оглядел «Марика» с ног до головы и предложил:
— Толкни мне свои джинсы — разживешься. Для тебя исключение сделаю, потому что вообще-то шмотье меня не интересует. Золотишко — другое дело… — Он испытующе взглянул на гостя. — Валюта… Только откуда ей быть у тебя?
— Это ты прав, — глаза «Марика» нехорошо сузились.
— Слухайте, хлопцы, договоритесь в конце концов — и крышка! — вставил вовремя старый Середа. — Чего тут темнить? — обратился он к «Марику» и ткнул в Касымбетова пальцем. — Это и есть тот самый человек, про которого я тебе говорил.
— Старик! — Касымбетов стукнул ладонью по столу так, что стаканы зазвенели. — Кто тебя просил вмешиваться? — Он вдруг обмяк и махнул рукой. — Ладно… Все равно ты уже проговорился, — и повернулся к «Марику». — Связал нас одной ниткой старый таракан. Давай теперь начистоту. Дело-то хоть стоящее? Учти, ни я, ни бабуся мелочиться не любим.
— Золотых гор не обещаю, — откликнулся как-то равнодушно «Марик», — но куска на два с половиной вся куча потянет.
«Две с половиной тысячи! — прикинул быстро Касымбетов. — Это почти полная стоимость тех облигаций, которые были взяты в ташкентской сберкассе».
— Что же за товар? — спросил он осторожно.
— Чем больше будешь знать, тем скорее помрешь, — мрачно откликнулся гость.
— Как хочешь, — Касымбетов пожал плечами. — Я к тому спрашиваю, что шмотье, — я уже тебе говорил, — по бабусиной части. Захочешь — сведу тебя с ней. А я беру валюту, ну, может, меченое. Но только уж по моей таксе. Чтоб без обид потом.
— Что еще за «меченое»? — спросил гость.
Касымбетов ухмыльнулся:
— Сразу видать: до профессора тебе, парень, далековато.
— Я добытчик, а не лавочник, — «Марик» пренебрежительно хмыкнул.
— Меченый товар — это облигации, аккредитивы, ну и прочее такое. Там же номера на них. Секешь? — снисходительно объяснил Касымбетов и добавил: — Я могу взять, но только мешком. А две-три бумажки дари своему дедушке в день его рождения.
— У меня ничего такого нет, — гость сплюнул на пол и закурил.
— Ну, еще… — Касымбетов решил пойти ва-банк, хотя и говорил будто нехотя, — еще мог бы взять «пушку». Только фирменную. Самоделок не требуется. Вот наган — это вещь, — он мечтательно прикрыл глаза. — Со ста метров насквозь дырявит.
— Мокрянка не по нашей части, — «Марик» недовольно пожал плечами.
— Да ты не морщись! За кого меня принимаешь? — вскинулся Касымбетов. — Я не дурее тебя. Мочить — не мастак тоже. Мое дело: купи — продай, опять купи — опять продай, чтоб подороже, конечно. И чтоб не громоздко. Секешь опять?
Гость кивнул.
— Так где твой товар?
— Неподалеку.
— В камере хранения, что ли?
— Да нет. На хате одной.
— Тогда что ж, — Касымбетов с сожалением посмотрел на пустую бутылку, — вперед на мины, как говорится. Потопали, а то бабуся спать ложится с курами.
Валиев в окно директорского кабинета увидел, как двое вышли из дому и двинулись в сторону вокзала. Старик Середа стоял на пороге, глядя им вслед.
«Марик» шагал так быстро, что Касымбетов, сам человек весьма проворный, едва поспевал за ним.
— Долго еще топать? — недовольно спросил он.
— Минут десять, — ответил, не оборачиваясь, «Марик».
Они вошли в узкий сумеречный переулок. Здесь было безлюдно. «Марик» чертыхнулся, стащил с ноги туфлю и начал вытряхивать из нее камушек.
Касымбетов прошел чуть вперед, достал сигарету, чиркнул спичкой и, когда привычно поднес к сигарете огонек, прикрывая его обеими ладонями от ветра, вдруг почувствовал, как в спину, между лопаток, уперся покалывающий кожу кончик ножа.
— Стоять! — угрожающе произнес «Марик».
«Неужто старик выдал? — мелькнуло в голове у инспектора. — Быть не может… Значит, я сам переиграл».
Стараясь оставаться спокойным, он небрежно бросил через плечо:
— Не дури!
— Я тебя сразу раскусил, гад. Как только ты мне баки забивать начал.
Острие финки укололо больней. Инспектор ощутил холодок под сердцем. «Резкий поворот… удар согнутым локтем по кисти, держащей нож…» — всплыло заученное, но он тут же отогнал эту мысль прочь.
— Сознавайся, паскуда, кто ты есть… — «Марик» пошевелил финкой, слегка вращая лезвие.