— Никогда с ней не имел ничего общего. Разве что когда-нибудь переспал по пьянке. Так это не в счет. Я уже говорил: всех их не упомнишь…
Валиев понял, конечно, что Дрепин делает отчаянную попытку выгородить Татьяну, однако сама она то ли не захотела понять, то ли не желала принять такой «подарок».
— Негодяй! — произнесла она зазвеневшим от возмущения голосом. — Трус! Сумел напакостить — умей и отвечать! — она вдруг закрыла лицо руками. — А я любила… Любила это ничтожество…
— Уведите ее! — Дрепин вскочил. — Иначе я за себя не ручаюсь!
Татьяна ушла, а Дрепин долго сидел, уставившись бессмысленным взглядом в пол.
Подполковник терпеливо ждал.
— Так что же, гражданин Дрепин, 1948 года рождения, ранее дважды судимый, разыскиваемый за побег, — скажите ли вы нам, наконец, правду до конца?
Дрепин обмяк, куда подевалась самоуверенность…
— Теперь мне терять больше нечего, — произнес он вяло. — Но я во всем уже сознался. Поймите — во всем!
10
Начальнику отдела розыска
полковнику АХМЕДОВУ Д. А.
Сообщаю, что в результате оперативно-следственных мероприятий, осуществленных в городе Фрунзе, раскрыта группа, совершившая в последнее время ряд краж на территории Казахстана и Киргизии. Некоторые обстоятельства позволили предположить причастность задержанных к нападению на ташкентскую сберкассу, однако в ходе расследования это не подтвердилось.
Принимаем ряд экстренных мер к дальнейшему поиску.
Даврон Ахмедович перечитал телеграмму вновь. Задержал взгляд на резолюции, выведенной в верхнем левом углу крупным четким почерком генерала Саидова: «Тов. Ахмедову Д. А.» И ни слова больше. Явный признак: генерал недоволен и не находит нужным повторять то, что полковнику Ахмедову хорошо известно: ушла почти целая неделя; ташкентские розыскники помогли фрунзенским коллегам раскрыть воровскую шайку Дрепина, спасибо им, конечно, за это, но вот в своем собственном деле они не продвинулись ни на шаг. Хотя… Многолетний опыт учил, что главное в любой ситуации — не падать духом, а продолжать действовать. Генерал не позволил себе и словом упрекнуть Ахмедова, но и в этом — уже укор: «Надеюсь, Даврон Ахмедович, напоминать вам о вашем долге не следует?»
Он набрал фрунзенский номер подполковника Валиева.
— Санджар Валиевич? Какая конкретная помощь необходима вам сейчас?
Валиев в свою очередь оценил великодушие Ахмедова. Никаких выговоров, никакого внешнего проявления недовольства. Тем более — разноса. Но ясно же, как день, что начальство в Ташкенте покоя не знает, как и они здесь, во Фрунзе, пока не будет доложено: преступники задержаны.
— Спасибо за заботу, Даврон Ахмедович, — ответил Валиев и добавил: — Ребята переживают из-за неудачи, хотя, вы понимаете, ликвидация воровской шайки — тоже не пустяк.
— Да, да, — прервал Ахмедов, — трудились-то они добросовестно, и за работу им — спасибо, да уж киргизские товарищи, наверное, поблагодарили их сами?
— С их стороны нам доже помощь немалая, товарищ полковник. Вы же Галкина нашего хорошо знаете? Так вот, по его просьбе фрунзенский инспектор Токсанов отбирает дела, связанные с применением автотранспорта, а Галкин изучает их вдоль и поперек. Он же дотошный!
— Правильно, — одобрил Ахмедов и посоветовал: — Передайте Галкину, пусть расширит круг исследования: изучит все дела, так или иначе связанные с легковым автотранспортом.
Валиев так и передал Галкину: «Все, что относится к автомашинам. И кури поменьше, а то вон пожелтел уже…» Он и впрямь опасался, как бы Галкин не слег: тот, казалось, забыл об отдыхе, «вгрызался» в протоколы, акты, объяснения задержанных, заявления пострадавших. И докопался-таки! Внимание майора привлекло одно, казалось бы, заурядное дело о хулиганстве. Пострадавшим проходил по этому делу некий Шавкат Усманбеков, тридцатипятилетний фотограф. Как раз на другой день после ограбления сберкассы он на своей машине ехал из Ташкента в Киргизию. «По личным делам и немножко отдохнуть на Иссык-Куле», — как писал он в своем заявлении. Не исключено, что цель была иная: подработать на пляже, снимая отдыхающих, пока сезон еще не кончился. Но не это волновало Галкина сейчас. Он обратил внимание на иное: как раз на выезде из Ташкента, где-то в районе села Черняевка, «Жигули» Усманбекова остановили двое относительно молодых людей. Попросили, чтоб довез их до Чимкента, и он согласился. «Все равно, я ехал один. Да и скучно в дороге…» По пути, как водится, разговорились, и, когда Усманбеков («Шайтан меня за язык дернул!») сообщил, что едет на Иссык-Куль, случайные пассажиры обрадовались: «Довезешь нас, мужик, аж до самого города Фрунзе!» И пришлось везти: Усманбеков очень скоро понял, что таким возражать не следует. «Не обижай нас, если здоровье тебе дорого!» — сказал ему пассажир с длинными курчавыми бакенбардами и зло сверкнул глубоко посаженными глазами. «Как иголками прямо уколол», — пояснил Усманбеков. Но главные неприятности для него начались на подъезде к городу Фрунзе.