«Что ж, нет худа без добра…» — решил про себя Егор и приказал прибывшему по его срочному вызову Кузьме Обрезкову занять в составе КБР место старшего помощника.
Кабинет торпедной стрельбы, где размещался тренажёрный комплекс, напоминал собой нечто среднее между школьным классом и зрительным залом небольшого кинотеатра. В центре просторного помещения располагались в несколько рядов столы и стулья, откуда можно было наблюдать и делать необходимые записи о том, что происходило на широком, ярко освещённом экране. По нему перемещались силуэты подводной лодки и противолодочных кораблей, изображая различные перипетии «морского боя». Сами силуэты приводились в действие лучами проекционных аппаратов из корабельных рубок, фанерные макеты которых находились напротив экрана, в противоположном конце зала. На этом тренажёре можно было смоделировать множество различных типовых ситуаций, с которыми экипаж мог бы столкнуться в действительном подводном плавании. И можно было только гадать, какую головоломку на этот раз им подбросит комбриг, любивший до предела усложнять предлагаемую для решения задачу.
В кабинете стоял привычный полумрак, напоминая собой обстановку в центральном посту перед началом торпедной атаки. Непрядов специально просил мичмана, заведовавшего кабинетом, убрать лишнее освещение, чтобы приблизить ситуацию к реальной. Но был в этом и другой, скрытый резон, на что именно сейчас Егор особенно надеялся…
Весь корабельный боевой расчёт находился уже на своих местах, в одной из рубок. И только Непрядов, в ожидании начальства, медленно расхаживал по проходу между столами. Он давно уже отучился переживать и волноваться на подобного рода проверках, поскольку хорошо знал свою лодку и надеялся на свой экипаж. «Что ж, хитёр Антон Петрович, — думал он о комбриге, — так ведь и мы не лыком шиты». Предвкушение азарта боевой схватки даже веселило и радовало, поскольку Егору всегда были по душе умелые «противники», у которых всегда стоило чему-либо поучиться.
Но время шло. В рубке моряки от безделия начинали томиться и нервничать, а начальство всё ещё не появлялось. И здесь Непрядов отчетливо услышал из-за тонкой рубочной переборки голос старшего лейтенанта Скибы:
«Долго ль мне бродить по свету, То в кибитке, то пешком…»Это были давно знакомые пушкинские строчки. Штурман читал их тихим, умиротворённым голосом, как бы сглаживая общее напряжение. Но его вдруг оборвал со своего места в зале замполит Собенин.
— Старший лейтенант Скиба, вы опять за своё? — спросил он с явным раздражением. — Займитесь-ка лучше делом и не отвлекайте товарищей. Антон Петрович и Гаврила Фомич будут с минуты на минуту.
При этом Собенин выразительно посмотрел на своего командира, ожидая поддержки. Но Непрядов сделал вид, что не замечает раздражённости замполита. Его немного покоробило, что Лев Ипполитович изъяснялся как-то совсем уж не по-военному, вместо того чтобы чётко сказать: «Товарищи офицеры, прибывают комбриг и начальник политотдела. Прошу внимания». Замполит же упорно продолжал соблюдать какой-то раз и навсегда им усвоенный обкомовский этикет, который во флотской среде, по меньшей мере, казался странным.
«А впрочем, что со штатских взять!» — снисходительно подумал Егор.
Громыхнула входная дверь, в коридоре послышались шаги. Комбриг Струмкин появился в сопровождении целой свиты штабных офицеров.
— А что так темно? — для порядка поинтересовался Анатолий Петрович, выслушав доклад Непрядова и пожав ему руку.
— Рабочий настрой, товарищ капитан первого ранга. Учимся экономить ёмкость аккумуляторных батарей.
— Вас понял, — согласился комбриг. — Что ж, тогда не будем терять время.
За переборкой рубки послышалось сдержанное движение. Там приготовились получить первую вводную.
Дверь ещё раз громыхнула, и в кабинет вошёл начпо Широбоков. Большой, грузный, со сверлящим взглядом и плотно сжатыми тонкими губами, он вызывал в душе у Егора какое-то неприязненное ощущение, как если бы его беспрестанно просвечивали рентгеновскими лучами на предмет идеологической пригодности. Будто бы сам Гаврила Фомич всё знал и всё видел, только никому и ничего до поры до времени не говорил. Его семипудовый взгляд не всякий мог выдержать, но Егор спокойно брал на себя и этот вес.
Не говоря ни слова, Широбоков сунул Непрядову для дежурного рукопожатия свою крупную ладонь и сел за стол, подальше от других офицеров, словно намеревался самолично из дальнего конца помещения вершить собственный праведный суд.
— Ставлю задачу, — отрывисто произнес Струмкин и мгновенно, с легкостью виртуоза-пианиста, поиграл тонкими пальцами по кнопкам и тумблерам пульта управления. На освещенном экране возникли обозначения противолодочных кораблей, расположившихся строем фронта. Очередной щелчок, и поодаль от поисково-ударной группы «противника» обозначился силуэт подводной лодки.
— Необходимо в этой ситуации прорвать противолодочную оборону, — уточнил комбриг.
«Ну и чудеса! — удивлённо подумал Егор, глядя на экран. — Да мне же всю обстановку поднесли как на ладони, хотя видеть это не положено по условиям игры. Теперь и делать-то почти нечего…»
Непрядов ещё раз бросил пристальный взгляд на макет боевой рубки. Как и положено, окна на ней снаружи плотно задёрнуты занавесками. Боевой расчёт должен был работать вслепую, сообразуясь лишь с показаниями приборов. Но командир-то, получалось, загодя знал расположение противолодочных кораблей, которое акустик только ещё должен был определить. Егор собственными глазами видел то место, где лучше всего прорываться.
— Разрешите приступать? — бодро спросил разрешения Непрядов, намереваясь тотчас присоединиться к своим морякам.
Но Струмкин охладил его порыв.
— Не рассчитывайте на подставку, Егор Степанович, — с усмешкой сказал комбриг, привычно трогая пальцами свою аккуратную бородку. — Задачу эту решать не вам. — И дал вводную, пригубив микрофон. — В рубке! Командир выбыл из строя. Старпом — ваши действия.
Что угодно мог предположить Егор, только не такое развитие событий. Не мог же комбриг не знать, что Тынова ещё утром отправили в госпиталь. Выходит, вполне логично предполагал, что теперь за старпома должен был бы действовать его помощник, капитан-лейтенант Имедашвили. Однако фактически роль старпома, занявшего командирское место, на этот раз исполнял Обрезков, о чём комбриг не знал. Непрядов же на этот счёт решил смолчать, резонно полагая, чему быть — тому не миновать… и тем более что план его, кажется, начинал срабатывать. Пока же ничего другого не оставалось, как сесть за стол в качестве стороннего наблюдателя.
Однако прежнего спокойствия и неколебимой уверенности в себе Непрядов уже не ощущал. Как-то поведет себя Кузьма, сумеет ли правильно оценить обстановку и принять единственно верное решение, чтобы вырваться из цепких клещей противолодочного ордера?
В кабинете появился Колбенев. Взглядом поискав Непрядова, подошёл к нему и сел рядом. Дружок был явно чем-то доволен, улыбка не сходила с его лица.
— Кузьма здесь? — спросил Вадим шёпотом.
Вместо ответа Егор устрашающе оскалил зубы и приложил палец к губам, явно опасаясь, как бы Вадим ненароком всё не испортил.
— Кузьме телеграмма пришла, — не унимался Колбенев. — Регина с детьми завтра приезжает.
— Да ну? — не вытерпел уже сам Егор, забыв о своей конспирации. — Наш «подручный» ведь вчера ещё плакался, какой он одинокий и всеми забытый. И что благоверная простить не может его интрижки с Ириной Марковной.
— Как видишь, смогла, — скромно пояснил Вадим, тем не менее намекнув и на свои заслуги. — Поговорили по телефону и убедили в обратном. И капля камень точит, а сердце женское — оно ведь не булыжник всё ж.