Некоторые русские никак не могли поверить, что в составе конвоя PQ-17 числилось так много судов. Оглядываясь на жалкие остатки нашей торговой армады, мы и сами верили в это с трудом. Однако появлялись все новые моряки с потопленных судов, грязные, усталые и обмороженные. Они были живым свидетельством реальности происшедшего.
Вежливость русских оказалась для многих из нас совершенным сюрпризом, так как многие прибыли в Россию с сильнейшими предубеждениями, считая русских ничуть не лучше фашистов. Моряки транспортов, увидев поднятые в их честь флаги, просто оторопели. Русские сумели создать впечатление, что все мы были гостями правительства, потому что доставляли столь нужные России военные грузы. Эта вежливость проявлялась во многих мелочах. Например, моряки военных кораблей и торговых судов союзников пользовались правом бесплатного проезда в трамваях Архангельска. В этих трамваях ни о какой норме посадки не шло и речи, в них садился каждый, кто мог зацепиться хотя бы пальцем. Запах внутри стоял неописуемый. Только раненым и беременным женщинам разрешалось садиться с передней площадки, но нам, как гостям, это тоже было позволено. Нас не просили платить за проезд, хотя большинство моряков все-таки это делало. В кино нас специально сажали в первые ряды, хотя при этом происходили забавные инциденты. Вспоминает сигнальщик Дуглас Блейми с «Паломареса»: "В поисках чего-то интересного мы заглянули в кино. Мы опоздали к началу сеанса, но купили билеты и поднялись на балкон. Фильм уже шел — какая-то русская военная драма. Мы вошли в зал и уселись на первые попавшиеся сиденья. Вдруг чьи-то руки схватили нас, выдернули из кресел и потащили вперед, к барьеру балкона. На какое-то мгновение мы испугались, что нас хотят сбросить в зал, но потом стало ясно, что нас всего лишь хотят усадить на почетный первый ряд!"
Повсюду были видны мрачные напоминания тяжелых испытаний, которым подвергалась Россия во время войны. У дверей магазинов мы видели длинные очереди женщин, которые ждали не еду или сигареты, а хотели купить копии военных листовок, изображающие русскую женщину с ребенком под угрозой немецкого штыка. Что вообще могло заставить людей покупать военные листовки и плакаты? Переизбыток патриотизма? Мы этого никогда не узнали.
С продовольствием дело обстояло очень плохо. Мы видели бесконечные очереди, стоящие возле общественных столовых, одна из которых располагалась в чудесной старинной церкви. Женщины держали с собой трехэтажные судки, в который помещался весь их убогий обед. Одна миска для супа, вторая для черного хлеба, третья для кусочка говядины или какого-нибудь другого мяса. Этот дневной рацион был слишком мал для английского завтрака даже во время войны, но эти бедняги раз в неделю должны были отдавать свою еду Красной Армии. Не удивительно, что все они выглядели голодными и тощими. Но, несмотря на все лишения, они оставались приветливыми и веселыми. Солдатские взводы, мужские и женские, проходили по улицам с пением строевых песен, что получалось у них очень здорово. Их голоса взлетали выше вековых сосен, стоящих возле причалов.
Так как некоторые пристани находились на довольно значительном расстоянии от Архангельска, добираться туда было довольно сложно. Поэтому поездки в город для большинства из нас были редкостью. Ребята, которые постоянно сопровождали нас с корабля на берег, имели, казалось, неисчерпаемые запасы рублей. Может быть, это было просто потому, что в нищей стране нечего было покупать. Они предлагали нам эти бумажки в обмен на сигареты, шоколад и мыло. Установились довольно твердые цены: плитка шоколада весом 2 унции менялась на 30 рублей — около 30 шиллингов. Хотя та же плитка в красной обертке могла стоить до 40 рублей. Точно так же пачка сигарет стоила 40 рублей, но красная пачка — 50. Мы посмеивались над этой «краснотой» русских. Но так как у нас не было возможности менять наши фунты стерлингов, этот бартер обеспечивал нас местной валютой.
Когда появлялась возможность, мы закупали продовольствие в международном клубе в Архангельске, который посещали наиболее привилегированные слои граждан. Это была своеобразная награда за пользу, приносимую ими государству. Клуб хорошо снабжался, и потому напоминал цветущий оазис посреди пустыни. Там можно было неплохо поесть после наших спартанских рационов. Официантки, похоже, считали свою работу лучшей в мире, и весело хихикали, сообщая, что того или иного блюда нет. Клуб посещали довольно симпатичные девушки, выглядевшие вполне привлекательно в нарядных летних платьях. Они резко отличались от остальных женщин, которые казались просто оборванными нищенками. Но мы были потрясены, когда одна из девушек улыбнулась, и стали видны 3 или 4 металлических зуба. В это стране зубные протезы почему-то делали из металла.
Танцы, концерты, пение были обычным развлечением в клубе. Но мы редко могли выбраться туда с корабля, и далеко не всегда нам удавалось выменять достаточное количество рублей. Большинство из нас влачило унылое существование.
Когда мы уже оказались в порту, в мрачных водах Баренцева моря продолжали разыгрываться последние драмы конвоя PQ-17. Поступило сообщение о шлюпке с "Алкоа Рейнджера", приставшей к земле в районе мыса Канин Нос. А потом начали поступать известия о других моряках с кораблей, потопленных в Черное Воскресенье.
Упомянем для примера моряков транспорта "Питер Керр". В течение 2 дней стояла тихая погода, и 2 шлюпки имели возможность двигаться на веслах. Когда усилился ветер, они смогли использовать паруса. За 7,5 дней шлюпки прошли 360 миль. Второй помощник Уильям Конноли спас секстант и хронометр, поэтому он смог довольно точно вести свою шлюпку по карте, уложенной в шлюпку заранее.
"При спуске на воду руль нашей шлюпки был сломан, и нам приходилось управляться с помощью весла. Мне посчастливилось быть одним из троих, выбранных для этой работы. Так как нам приходилось очень много двигаться, напрягая все силы, лишь у нас троих не подгибались ноги, когда выбрались на землю.
Мы пристали к берегу на небольшом расстоянии от Мурманска. Когда мы находились в миле от суши, к нам подлетел русский торпедный катер и навел на нас пулемет. Выяснив, кто мы такие, русские взяли нас на буксир и отвели на соседнюю базу подводных лодок. Оттуда нас отправили в госпиталь, где всех уложили на чистые, удобные кровати. К счастью, никому из нас не требовалась медицинская помощь. Мы должны были лишь хорошенько выспаться.
После пары дней в госпитале нас перевели в расположенные неподалеку казармы для дальнейшего отдыха. Большинство солдат там были женщины-саами, которые не обращали на нас никакого внимания. Через неделю нас отвезли в Мурманск. Единственным свидетельством того, что раньше здесь был город, являлись торчащие печные трубы. Все остальное выгорело дотла. Там нас посадили в поезд и отправили в Архангельск".
Выйдя из Архангельска, корвет «Дианелла» взял курс на север и через 3 дня возле Новой Земли встретил 2 шлюпки со спасшимися с "Эмпайр Байрона". К этому времени у большинства моряков уже слегка помутился рассудок, им постоянно мерещились какие-то корабли. Среди них были два юнги, 15 и 16 лет. Оба обморозили ноги и потеряли пальцы, а один и ступню. Плотник Фредерик Купер, оказавшийся после гибели судна в ялике, спас молодого третьего радиста Дика Филлипса. Этот отважный парень передал другим морякам передатчик, а сам вернулся за приемником. Так как шлюпки уже отошли от корабля, он прыгнул в воду. Переохлаждение убило его в время первого же похода. Дик скончался на руках у Купера и был похоронен в море. Посмертно он был награжден медалью Георга. Среди спасшихся был тяжело раненный артиллерист, которому во время эвакуации с тонущего судна едва не оторвало палец. Этот человек ни разу не пожаловался, хотя он должен был испытывать мучительную боль, когда вода попадала на перевязанную рану. В России ему ампутировали поврежденный палец.