— Мне кажется, я знаю, по какому признаку можно определить состояние влюбленности, — однажды сообщил он Марине.
— По какому? — Марина с интересом посмотрела на Илью.
— Когда мужчине хочется что-то круто изменить в своей жизни, он скорее всего влюблен.
— А тебе хочется что-то круто изменить?
— Мне всегда хочется, — улыбнулся Илья, — только кого — не знаю.
— Не знаешь? — лукаво улыбнулась в ответ Марина.
Илья часто думал о Марине. Однажды он шел по офисному центру и вдруг заметил ее в самом конце коридора. И хотя до нее было далеко, он уже видел ее глаза — пронзительно голубые, глядящие на него. И все люди, которые были вокруг, сразу стали бестелесными силуэтами и отодвинулись в стороны. Он шел ей навстречу и будто видел перед собой цель в конце пути — ее синие глаза — как единственное четкое изображение в фокусе линзы огромного оптического прибора. Он шел ей навстречу, и луч, соединяющий их зрачки, сокращался.
— Привет, — улыбнулся Илья и прошел мимо.
Потом он часто вспоминал эту картину — восхитительно голубые глаза, немного удивленные и напряженные, будто осознающие важность момента. И ни тени улыбки на лице.
Илья очень обрадовался, заметив однажды на мониторе Марины стихотворные строчки. Марина читала стихи в Интернете. Он решил, что это — свидетельство ее душевности, способности чувствовать и что деньги и работа не испортили ее. И не только деньги и работа, но еще и ее прошлое. А может, и не было никакого прошлого.
В другой раз, прочитав статью о детских домах, Илья рассказал соседкам о своей новой идее. Идея заключалась в том, чтобы создать школу-интернат, которая переросла бы в университетский городок, где учились бы сироты. Илья считал, что, поощряя природный детский интерес к окружающему миру, можно из потенциальных бандитов вырастить великих ученых. И тем самым показать всему миру, как нужно воспитывать детей, и подать пример всем учебным заведениям.
Девушки внимательно его слушали. Катя, казалось, — больше из уважения или чувства такта, Марина как будто загоралась этой идеей.
— Да, — развивала она его идею, — это дело, которому можно посвятить жизнь. И не думать о всех этих жлобах. — Вероятно, она имела в виду окружавших ее людей. — Илюш, ты мог бы написать все это? А я попробую найти деньги.
Илья что-то написал, но к этой теме они больше не возвращались. Вероятно, друзей Марины эта тема не увлекла.
Потом Илья вспоминал фразу: «То, чему можно посвятить жизнь». И ему казалось, это значит, что Марина рвется чему-то посвятить жизнь и что не деньги для нее главное. И это очень нравилось Илье.
X. Экономическая целесообразность (октябрь)
Илье было поручено разработать новый дизайн офиса. Он объехал несколько художественных салонов, но выбрать ничего не решился. Все было слишком дорого. И хотя его американец, Илья был уверен, заплатил бы нужные деньги, но, во-первых, не хотелось слышать его ворчанья, а во-вторых, не хотелось доставлять удовольствие этим хапугам, которые напряженно притворялись искусствоведами. «Пусть дурят новых русских», — думал он.
Как-то в субботу он с другом гулял в небольшом парке у Дома художника возле Крымского моста. Его друг Юра и сам был художником. Вернее, так он себя называл. На самом деле он плел безделушки из кожи. Летом он обычно уезжал в Крым и продавал их там, называя «фенечки». На вырученные деньги он жил в Крыму все лето, а зимой работал на книжном оптовом складе. Илья не знал, что входило там в его обязанности, но судя по частым звонкам на работу и после двух посещений склада, где Юра сидел один, читая какие-то книги, Илья решил, что его друг на работе не делает большей частью ничего.
Юра был человеком-загадкой. Он знал все обо всем. Кажется, не было темы, в которой он был бы некомпетентен. Судя по его рассказам, среди знакомых Юры были и бомжи, и академики, и бандиты, и предприниматели. Он запросто общался — и Илья видел это сам — с любыми людьми, хотя иногда казалось, что Юра — маменькин сынок, которого мама только что покормила манной кашей. Так наивны были иногда его суждения, а реакции на какие-то события или рассказы Ильи — столь непосредственны.
Они болтали ни о чем, куря и попивая пиво, смотрели на странные скульптуры, во множестве стоявшие вдоль дорожек парка.
— Роден бы умер от зависти, не говоря уже о Микеланджело, — смеялся Юра, кивая на одну из скульптур. — Наверное, так выглядела его муза, — улыбался он, глядя на белый булыжник, формы которого отдаленно напоминали женщину.
— Как критик, вы слишком строги, — заметил Илья.