Абхай к каждому настойчиво обращался с просьбой предаться Кришне, однако большинство людей, имея собственные философские убеждения, воспринимали его как сектанта, пытающегося обратить их в свою веру. Но «Бхагавад-гита» универсальна, писал Абхай, и Бога нельзя исключать ни из какого дела, даже если государство называет себя светским. Кришна — отец всех живых существ без исключения, и под Его контролем находятся все проекты, все организации и правительства. Индийцы же, как никто другой, должны особенно ценить поистине вселенскую значимость «Бхагавад-гиты».
Хотя за советами Абхая всегда стояли конкретные планы, в первую очередь он хотел привлечь внимание собеседника. Большого интереса его предложения не встречали, и чаще всего ему отвечали отказом, но это никогда не выбивало его из колеи, и он не бросал попыток найти сторонников. Он хранил копии всех своих писем и ответы на них, и одного слова признательности или проявления хотя бы слабого интереса со стороны собеседника было достаточно, чтобы Абхай продолжал серьезную переписку.
Не ожидая указаний со стороны Гаудия-матха, Абхай развил в себе сильнейшее чувство преданности миссии Господа Чайтаньи. Он все еще лелеял надежду, что духовные братья когда-нибудь вновь соберутся вместе и начнут проповедовать. Однако при этом он не отдавал предпочтения ни одному из матхов, ибо это неизбежно означало бы присоединение к одной из враждующих фракций. Оставаясь в стороне от внутренних раздоров Гаудия-матха, Абхай в одиночку продолжал писать письма, представляясь проповедником «Бхагавад-гиты» и редактором журнала «Бэк ту Годхед».
В 1948 году Абхай закрыл фабрику в Лакхнау. Он задолжал рабочим и с 1946 года выплачивал аренду по частям. Но когда уровень продаж упал, продолжать производство стало невозможно. Он потерял всё.
Шрила Прабхупада: Я открыл большую фабрику в Лакхнау. Это были золотые дни! Мой бизнес процветал, как никогда. В химическом деле меня знали все. Но потом постепенно все пришло в упадок.
Несколько знакомых помогли ему открыть небольшую фабрику в Аллахабаде — в том самом Аллахабаде, где пятнадцать лет назад прекратила существование его «Праяг фармаси». Он переехал туда со своим сыном Бриндабаном и снова наладил выпуск лекарств. Вся его семья осталась на Банерджи-Лейн, в Калькутте, а Абхай продолжал путешествовать. Но теперь он не показывался дома месяцами.
Потом ему снова приснился тот же сон. Ему явился Шрила Бхактисиддханта Сарасвати. И вновь он звал Абхая за собой, показывая, что настало время принять санньясу. Но Абхай по-прежнему не мог этого исполнить. Он был семейным человеком, и на нем лежала огромная ответственность. Принять санньясу означало оставить всё. А ему приходилось зарабатывать деньги — ведь теперь у него было пятеро детей. «Почему Гуру Махараджа просит меня принять санньясу?» — думал он. Пока это было невозможно.
Дела в Аллахабаде шли плохо. «В настоящее время дела на нашем предприятии идут не слишком хорошо, — писал он своему слуге Гауранге, который хотел к нему приехать. — Когда все поправится, я тебя вызову, если в это время ты не будешь занят». Абхай усердно трудился, но результаты были ничтожны.
Но, как и на все остальное, на эту ситуацию Абхай смотрел глазами священных писаний. Он не мог не размышлять над стихом из «Шримад-Бхагаватам»:
йасйахам анугрхнами
харшийе тад-дханам шанаих
тато ’дханам тйаджантй асйа
сва-джана духкха-духкхитам
«У того, к кому Я особенно милостив, Я постепенно отнимаю всю материальную собственность. И тогда друзья и родственники отворачиваются от него, нищего и жалкого» (Бхаг., 10.88.8).
Этот стих он когда-то слышал из уст Шрилы Бхактисиддханты, а теперь часто над ним думал. Все произошедшее с ним он воспринимал как волю Кришны, который специально ставит его в беспомощное положение, чтобы освободить для проповеди.
Шрила Прабхупада: Как бы то ни было, мое желание проповедовать послание Чайтаньи Махапрабху росло, тогда как все другие желания уменьшались. Кришна меня подталкивал: «Ты должен все бросить», — а я не очень-то и сопротивлялся. История известная — дела шли все хуже, и хуже, и хуже...