Я приехал в 10.30 вечера. Свет в доме горел, но мистер Уотерсон довольно долго не открывал дверь. Когда же он увидел меня, то сначала смутился, а потом сказал: „Вы все знаете, не так ли?“ И раз он так сказал, я уже все знал.
Как ни странно, я даже не рассердился, возможно из-за ощущения, что он испытал облегчение, увидев меня. Он продолжал: „Вам лучше войти в дом“. А я спросил: „Где она?“ Он ответил: „Наверху, но только не вбегайте туда. Она в очень странном настроении“. Я спросил, что он хочет этим сказать, а он ответил, что она напилась и говорит о самоубийстве. Я пробормотал что-то вроде: „А она этим и тебя достает? Вот счастье-то тебе привалило“. А он спросил: „Вы хотите сказать, с ней такое и раньше случалось? Ну, слава Богу. А то я совсем в штаны наложил, когда увидел этот пистолет. Он у нее правда заряжен?“
Упоминание о пистолете меня прямо-таки сразило. Я знал, что у Гейл были пистолеты, но полагал, что они хранятся в Йоркском „Клубе владельцев оружия“, членом которого Гейл являлась. Заметив мою реакцию, Уотерсон опять разволновался. Это была странная ситуация. Мы должны были бы вцепиться друг другу в глотку, а вместо этого нас, по крайней мере временно, объединила тревога за Гейл.
Мы вместе поднялись наверх. Возможно, это была наша ошибка, потому что, когда Гейл увидела нас, она начала смеяться и кричать что-то о том, что все никчемные мужчины в ее жизни вечно держатся друг друга, а единственный настоящий мужчина из всех, кого она знала, мертв. Она была пьяна и сидела голая на постели. В руках у нее был этот револьвер. Я попросил ее отдать его мне. Она засмеялась и приставила его к подбородку. Я сказал ей, чтобы она не делала глупостей. Эти слова были не самыми подходящими в данном случае, но я не мог придумать ничего другого. А она смеялась все громче и громче, и я увидел, как ее пальцы нажимают на спуск. И тогда я бросился к ней, чтобы схватить оружие.
Я не могу точно описать, что произошло потом. Помню только, что револьвер выстрелил, и я стоял, держа его в руке, а Гейл лежала поперек кровати с разнесенной вдребезги головой. А некоторое время спустя, не знаю точно, через сколько минут, в комнату вошел мистер Дэлзиел.
Этот ужасный случай сделал меня несчастным на всю жизнь. Я любил свою жену и уверен, что только страшное чувство вины, мучившее ее все время после смерти отца, заставило ее искать утешения в супружеской неверности. И я знаю, что, несмотря ни на что, мы могли бы все уладить.
Подписано мною: Филип Свайн».
— Ну, что ты на это скажешь? — спросил Дэлзиел.
— Я не знаю, все это так… странно, — ответил Паско.
— Конечно, чертовски странно! Все сказки всегда звучат странно! Чего он до сих пор не знает, так это, что я видел этот револьвер у него в руке до того, как раздался выстрел. А когда мы получим версию мистера Грегори Уотерсона, мы будем иметь два показания против одного, и он у меня не выкрутится!
Банальность сценария происшедшего показалась Паско очевидной. Но он не хотел портить Дэлзиелу праздник, а потому постарался выдавить из себя улыбку, как бы поздравляя своего шефа. Получилось, видимо, неубедительно, потому что Дэлзиел сказал:
— Ты не переменился, парень, а? А точнее, за те недели, пока ты валялся там в постели и ни хрена не делал, ты стал еще хуже. Что тебе сейчас нужно, так это хорошенькое дельце, которое тебя вылечит окончательно. И у меня есть одно такое. Хулиганствующие футбольные болельщики.
Он самодовольно посмотрел на Паско, который в свою очередь взглянул на босса с изумлением. У больших клубов в Западном и Южном Йоркшире были свои фанаты, но единственная профессиональная команда в Центральном Йоркшире уже долгие годы болталась в низших лигах и редко являлась причиной серьезных беспорядков.
— Я не слышал ни о каких безобразиях, — возразил Паско. — И в любом случае наведение порядка на стадионах не мое дело, этим не занимается уголовный розыск.
— А убийства — твое дело, — мрачно изрек Дэлзиел. — В позапрошлую субботу один парнишка исчез, когда возвращался в Питерборо из Лондона, куда ездил к своей девчонке. На следующее утро его нашли со сломанной шеей на набережной около Хантингтона.
— Это очень печально, но нас-то не больно касается?
— Придержи коней, а? Наша футбольная команда «Сити» играла в Северном Лондоне в этот самый день, и поступило множество жалоб на поведение фанатов «Сити» в поезде, в котором, скорее всего, и ехал погибший парень.
— Но он же ездил к своей девушке, а не на матч. С какой стати фанаты пристали бы именно к нему?
— Да этим кретинам мог не понравиться цвет его глаз, — заявил Дэлзиел. — А скорее всего, им не понравился цвет его шарфа — ярко-синий. Какой-то пижон в Кембриджшире подметил, что это был цвет формы противников «Сити» в тот день. Может, дело и не в этом, но я не раз слышал, что наши чокнутые болельщики собираются объединяться, поэтому лучше их уже сейчас прижать, а не ждать, пока они как следует организуются. Я прав?
— Думаю, да, — нерешительно промямлил Паско. Не очень-то привлекало его это дело. Он взглянул на Уилда в поисках сочувствия, но Дэлзиел расценил этот взгляд как попытку спихнуть задание на другого.
— Не удастся перепоручить, парень. Сержанта мы сейчас тоже делом займем. Ты как в качестве сиделки, Уилди? Господи, при виде тебя я бы со страху живо со смертного одра вскочил! Так почему бы тебе не сходить в изолятор взять показания у этого слабонервного Уотерсона? А я бы потом испортил вруну Свай ну аппетит. Нет, лучше я подожду, пока он пообедает, и устрою ему несварение желудка. Зачем нам опаздывать к открытию «Черного быка» Это совсем ни к чему, особенно когда предстоит обмыть такое дело.
— Вы хотите сказать, что приглашаете отметить успешное задержание? — спросил Паско, стараясь не выдать своего удивления.
— Ты что, рехнулся? — возмутился Дэлзиел, который не отличался привычкой угощать своих подчиненных. — Пускай Отчаянный Дэн мне за это бутылку поставит. Нет, Питер, это тебе придется раскошелиться. Конечно, если ты все не испортишь, когда шеф вызовет тебя к себе.
Уилл раньше Паско понял смысл шутки.
— Здорово, сэр! — широко улыбаясь, сказал он и пожал Паско руку. А Дэлзиел продолжал в том же духе:
— Да, и еще вот что. Когда будешь сообщать Элли радостную новость, напомни ей, что тебе надо еще пару лет проработать, чтобы получить прибавку к пенсии. А теперь отвали, иди зарабатывай зарплату главного инспектора!
Глава 2
Сержант Уилд поставил машину на стоянку для посетителей и двинулся по дорожке к изолятору. Изолятор располагался в одной из старейших больниц города, которая была построена в то время, когда посетители считались еще большей обузой, чем пациенты, а потому должны были доказать свою выносливость и пройти долгий путь до входной двери. В качестве компенсации взору посетителя открывалось залитое лучами февральского солнышка старое здание из красного кирпича, стены которого, как и следовало ожидать, любовно обвивал ползучий плющ. Кроме того, дорожка тянулась среди цветочных клумб, белых от подснежников. Заметив цветок со сломанным стебельком, Уилд остановился, сорвал его и аккуратно вставил крошечный цветочек в петличку.
— Ах, какой стильный парень получился, — поддразнил он сам себя. — Хоть помещай объявление в полицейскую газету: «Ищу друга».