– Начнём с того, что деньги ушли законному официальному владельцу. А то, что тот перестал выполнять прежние договорённости, это уже совсем не наша проблема. А дальше… Это не кровожадность, Миша, а естественное желание справедливости. Убивать старика, согласись, некрасиво. А вот отобрать у него всё неправедно, да что там, преступно нажитое. Вот это и будет ему наказанием. Ты листки те посмотри, там есть, кому всё шло. Старик не успокоится, но бесплатно ему помогать никто не будет. Вот пусть крутится, ищет деньги и выводит тебя на своих…
– Не учи, – перебил его Михаил Аркадьевич. – Но у тебя, как я понимаю, к нему ещё и личное.
Бурлаков перебрал свои бумаги, собрал в стопку, снова раздвинул рабочим, чтобы были видны значки на полях, веером.
– Да, Миша. И личное тоже. Понимаешь, я всё знал, всё понимал и, это глупо, но я надеялся. На чудо. А чудес не бывает. Теперь и надежды нет, – Михаил Аркадьевич молча ждал. – Ты ведь знаешь эту историю. О лагернике, который спасся. Не надо, не делай удивлённое лицо, Миша, знаешь. Мимо тебя пройти не могло, и орлы твои там крутились.
Михаил Аркадьевич кивнул.
– Кое-что знаю, но специально не занимался. А что о нём знаешь ты?
– Он работал у некоего Бредли летом. Пастухом. А напарником у него был индеец. Бывший раб. Спальник. Это ты тоже знаешь. Так что… ладно. Лагерник мёртв, Миша. Убит в Хэллоуин, – Бурлаков твёрдо посмотрел в глаза Михаилу Аркадьевичу и кивнул. – Это ты тоже знаешь.
– А ты, откуда ты это знаешь? – медленно спросил Михаил Аркадьевич.
– Мне сказал Трейси.
– Ты… виделся с ним?
– Да, – Бурлаков улыбнулся, – в Колумбии.
– Расскажи, Игорь, – попросил Михаил Аркадьевич.
Бурлаков кивнул.
– Ладно, так уж и быть. Значит, сижу я в Колумбии в кафе «Стиль де Пари».
– Ого! – вырвалось у Михаила Аркадьевича.
– Во-во. Сижу, пью кофе, читаю газету. Тихо, спокойно, дело с банком сделано, сделки оформлены.
– Отдыхаешь и расслабляешься, – подхватил Михаил Аркадьевич.
– Точно, – тон Бурлакова был залихватски весёлым. – И тут некто просит разрешения подсесть. Поднимаю глаза… – Бурлаков выдержал интригующую паузу. – Трейси.
– Ковбой?! – чуть-чуть демонстративно изумился Михаил Аркадьевич.
– Он самый. Выглядел он, правда… куда до него этим банкирам. Одет, вылощен… Словом, он там был куда уместнее, чем я. Да и ты.
– Сам к тебе подошёл? – недоверчиво уточнил Михаил Аркадьевич.
– Сам, Миша, сам. И вся инициатива была его. Для начала он извинился, что он и Бредли не сдержали обещания поговорить с пастухами. Они опоздали. Когда приехали в Джексонвилл, там уже всё кончилось. Звучало очень убедительно. Но… – Бурлаков выразительно поглядел на Михаила Аркадьевича.
– Да, – кивнул тот. – Их перехватили по дороге общим неводом. Неслись в Джексонвилл мимо патрулей. Автоматическое оружие, пистолеты… Их спасло, что автоматы полицейские и гранат не было. Продержали двое суток общей проверкой. Как всех.
Бурлаков собрал свои бумаги.
– Да, конечно. Ну, вот. Трейси мне сказал, что индеец был арестован, а сейчас находится в нашем Центральном лагере, в Атланте. А лагерник убит. Забит, облит бензином и сожжён.
– Трейси знает такие подробности?
Бурлаков кивнул.
– И знаешь, Миша, похоже, он сам тяжело переживает смерть одного и разрыв с другим.
– Что-что?!
– Вот то, Миша. Рассказав про лагерника, он обратился ко мне с просьбой.
– Интересно.
– Найти в Центральном лагере индейца и помочь тому найти семью. Жену и дочь.
– Та-ак, – задумчиво сказал Михаил Аркадьевич, – понятно. И какая пачка кредиток была передана в дополнение?
Бурлаков негромко засмеялся.
– Меня предупредили, чтобы я не предлагал парню денег. Дословно: «Денег парень не возьмёт, он гордый». И второе предупреждение. Не ссылаться на него, дабы не испортить свою репутацию.
– Так, – Михаил Аркадьевич подтянул к себе чистый лист бумаги и нарисовал на нём загогулину. – Похоже, ты прав, насчёт разрыва.
– Да. И такая деталь, Миша. Трейси называл парней по именам. Эркин и Эндрю. Эндрю – лагерник. Погиб.
Михаил Аркадьевич кивнул.
– И как? Дальше что?
– Ничего. Он допил своё пиво, и мы весьма корректно расстались.
– А индейца ты нашёл?
Бурлаков улыбнулся.
– И не искал. Не успел в Центральный войти, как наткнулся на него. И знаешь, Трейси оказался прав.
– Что, такой гордый?
– Не то слово. Провожу обычное собрание. Лагерь большой, семейных собирали отдельно. Рассказываю о ссудах, и тут встаёт этот парень и задаёт самый неожиданный вопрос.
– Ну-ну, – подбодрил Михаил Аркадьевич.
– Слушай. Сколько лет ему предстоит выплачивать те деньги, что Комитет потратил на его содержание в лагере?