Но нет. Она даже сказала папе притихнуть и слушать, Декс посмотрел на меня, на нее и Аду в поисках одобрения, и она кивнула. Должна сказать, я гордилась ею. Я бы никогда не подумала, что такое произойдет.
— И дом сгорел? — спросил изумленно отец, когда Декс стал заканчивать. Декс опустил часть, где он умер, а я пошла в Тонкую Вуаль за ним. Это не было важно для папы. Все теперь казалось невероятным.
Сирены завыли вдали, словно в ответ. Я кивнула в их сторону.
— Или еще горит.
Отец вздохнул и уткнулся лицом в ладони, медленно раскачивался в кресле.
— Вас могут арестовать, — буркнул он.
— Мы ничего не делали! — возмутилась я.
— Ворвались в дом.
— Он был заброшен, Дэниел, — сказала строго, как он, мама. Ада удивленно вскинула брови.
— Заброшен или нет, — он взглянул на Декса, — а он не звучал заброшено по твоему описанию, но вламываться нельзя. Если они найдут хоть след…
— Не найдут, — сказала я.
— Откуда ты знаешь? Ты могла оставить следы. Они умные и смогут легко все понять, — он щелкнул пальцами.
Я вздохнула. Но я откуда-то знала, ведь не была уверена, был ли дом настоящим. Если посмотреть на записи, он был пустым и нежилым. Мебель, елка и прочее существовало для нас, в маленьком аду, в который мы попали. Как маяк сгорел у дяди Ала, так и это место, и следов не будет.
— Я просто знаю, — сказала я.
— И ваш чертов друг, — он выругался и вдруг вскочил на ноги. — Вы бросили его там?
— Огонь забрал его, — я была рада, что Декс не описал больших пауков. — Мы не могли… — я не смогла закончить.
Отец прошел к окну, смотрел на городе.
— Нет. Я не могу в это поверить. Максимус вот-вот войдет в дверь.
— Нет! — закричал хрипло Декс. — Не войдет, — на его глазах выступили слезы, он отвернулся. Мое сердце разбивалось снова и снова. Я сжала его руку. Мой почти утерянный якорь. Якорь в этой буре.
— Милый, прошу, — сказала мама и подошла к отцу.
— Нет, нет, нет, — он отошел от нее и смотрел куда угодно, но не на людей в комнате. — Вы все сошли с ума. Вас опоили. Это наркотики. Вот и все. Что-то пошло не так, но через пару дней вы это поймете. Поездка оказалась плохой. Нам нужно убираться отсюда.
Я не могла спорить с последним, да и с остальным спорить смысла не было. Всегда религиозный папа редко в такое верил, он имел дело с теологией, он не понимал нас.
Он не был таким, как мы, и никогда не будет.
Впрочем, в семье должен быть хоть один адекватный человек.
Так и было. Я была уверена, что отец расскажет о нас копам, выполнит долг перед страной, но мама уговорила его, и он успокоился.
Они с мамой ушли, Ада тревожно замерла у двери, порой взмахивая руками, как нервная птичка.
— Это на самом деле произошло? — спросила она, большие глаза просили правду, но и боялись ее.
— А что произошло с вами? — парировала я, чтобы ухватиться за тему безопаснее.
— Мы с мамой убежали. Не знаю, куда, мы не думали. Мы оказались в Центральном парке, и я вспомнила о телефоне. Мы позвонили папе. Он был в ярости. Нас не было весь день. Словно прошли часы в доме, а не минуты.
— И что ты ему сказала? — спросила я.
— Я почти ничего не успела сказать, — Ада обняла себя. — Мама сказала, что нам нужна его помощь, но она не стала объяснять ему. Она пыталась. Она сказала, что дом был чистым злом, но он перебил ее, — она с любопытством посмотрела на меня. — Мама знает, Перри. Она знает.
Да. Ведь я заменила таблетки. Мне еще придется признаться в этом.
Вдруг она вдохнула, ее челюсть задрожала.
— Так он правда умер?
Декс посмотрел на меня, мы видели его в крови, лежащего без движения на полу ада. Он кивнул, сглотнув.
— Да. Он умер.
Ее лицо исказилось, и я хотела встать и пойти к ней, но она выпрямила руки по бокам, словно собиралась лететь, и сообщила:
— Я в порядке. Я в порядке, — она моргала, едва дышала, а потом притихла. — Вы не могли вернуться за ним?
Я слабо улыбнулась ей.
— Я думала об этом. Но я смогла забрать Декса, потому что, кхм, он особенный. Как я. Как ты. И больше. Его физическое тело выдержало то, что многие не смогли бы. Он смог вернуться. Максимус… не смог бы, даже если бы перешел. Я бы хотела попробовать. Он говорил, что ходил в ад за кем-то. Было бы приятно вернуть долг.
Она пришла в себя и села на край кровати, провела руками по бело-розовому одеялу.
— И как ощущается смерть? — тихо спросила она, словно стыдилась, боялась, что Декс разозлится.
Но он не разозлился. Он криво улыбнулся ей.
— Сначала обидно. Но это не смерть. Это умирание. Понимание, что это конец. Страх. Боль. Страшно уходить. Это обидно, — он замолчал и глубоко вдохнул, посмотрел на потолок. — Но смерть, когда она забирает тебя… не так и плоха. Представь, как смотришь на летнее солнце, скользящее к закату. Оно слепит, оно золотое, и ты не можешь отвести взгляда. Там тепло.