Громкий вопль прервал момент. Казалось, он исходил от дома, от стен. Дверь распахнулась, и я увидела силуэт зверя на двух ногах, как в отеле. Он снова завопил, от него пахло смертью, тело дрожало.
— Иди! — закричала я маме, почти вытолкнула ее из окна. Она пошатнулась, и я боялась, что она упадет, но лестница задрожала от ее веса. Через миг сомнений она со стуком приземлилась к Аде.
Окно закрылось за ней с оглушительным стуком, и моя ниточка с реальностью оборвалась.
Я смотрела на чудище, черный силуэт со злыми белыми глазами. Я ощущала его недовольство, это все было для меня. Что-то случилось. Я что-то испортила.
И это было хорошо. Я улыбнулась чудищу.
Я думала, монстр бросится ко мне. Я ждала сражения и смерти.
Но этого не было. Зверь остался на пороге, склонил голову, словно слушал.
Он закричал снова, еще хуже. Он выбежал в коридор и стал жидким дымом, что ускользнул, оставив ненависть.
Я боялась двигаться, не знала, что делать. Я повернулась и дернула окно. Оно было закрыто, словно приклеилось, а стекло стало черным и липким. Я не видела маму и Аду, не слышала их. Они были там, я надеялась, что они пошли за помощью или ушли подальше в город.
А я была здесь. И Декс. И Максимус.
И маленький Майкл. И чудище.
И миллион других кошмаров.
Я глубоко вдохнула, желая знать, что происходит, с чем я боролась. У меня не было ничего для защиты.
Почти ничего.
Мое сердце замедлилось, я перевела дыхание, закрыла глаза и начала звать на помощь в голове, пытаясь не дать никому другому прочесть мои мысли.
Я звала Максимуса. Я кричала Дексу, как еще никогда раньше.
И надеялась, что они меня слышали.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Я проснулся от стука в дверь. Казалось, ее вот-вот пробьет большой молот, и Джек Николсон скажет:
— Вот и Джонни!
Но этого не случилось. Стук продолжался, как и знакомый голос:
— Деклан, впусти!
Грубый, невнятный. Голос матери.
Я открыл глаза и сначала увидел лишь тьму. Через миг глаза привыкли, свет исходил от ночника в углу.
Твою мать, я был в своей детской спальне. Я был под одеялами, под любимым фланелевым одеялом, что все еще пахло лимоном после Пиппы. Ноги свисали с кровати.
Я медленно сел, не понимая, откуда боль в голове. Как я тут оказался?
В голове всплыли картинки дня. Перри, Ада, Максимус, родители Перри. Дэниел оставил нас. Остальные вошли в дом. Внутри все изменилось. Стало черным, отрывками. Воспоминания и мысли будто не были моими.
Но теперь я был здесь, как-то очутился в прошлом. Я был в той же кровати, что в детстве, моя коллекция кассет была в углу, мой меч и нунчаки висели на стене, и моя пьяная мать стучала в дверь, желая помучить меня.
У меня не было повода теперь ее бояться. Я был взрослым. Я перерос детство.
Но я был жив, а она — мертва. Вот так.
Так всегда было.
— Деклан, открой дверь, или я тебя порежу, — сказала она. Я забыл, какой она была, когда напивалась.
— Отвали! — заорал я.
Пауза. Может, она была в шоке, что ее юный сын так выражается. А потом все продолжилось. Стук. Вопли. Ручка дергалась.
Это был дом ужасов, созданный для меня. Но я был не один в доме. Когда я бежал по лестнице, Майкл бы там, прятался, и мне нужно было его найти. Я оставил Перри и всех внизу, надеялся, что там безопаснее, и там пьяная мертвая француженка не станет говорить с ними.
Я сел, свесил ноги с кровати. Мне нужно было спуститься. Нужно было увести всех из дома. Я не знал, чем думал, приведя сюда всех — мысли мне запутали.
Я вспомнил шею Перри, ее нежную кожу, пострадавшую от моих рук.
Не только мысли. Все во мне было перевернуто.
Я встал и пошел к двери, готовясь увидеть маму в ужасном состоянии. Я видел ее в последний раз во сне. Там она была трезвой, даже любящей. Было бы стыдно все испортить.
На середине комнаты я уловил шепот. Он доносился из чулана.
Я повернулся туда, огляделся в поисках биты. Я заметил детскую версию в углу и взял ее. Это лучше, чем ничего. Я сжал ее в руках и шагнул к чулану.
Дверь заскрипела, открываясь.
Снова зазвучал шепот.
— Ты не хочешь туда, — сказал голос за мной, и я развернулся.
На моей кровати сидел мужчина в костюме. Хоть я не видел его раньше, я его узнал.
Я знал, это был Майкл.
Мой выросший брат.
Он смотрел на меня с ехидной улыбкой.
— Ты не помнишь? — спросил он. — Мы стали связаны за последние дни. В прямом смысле, привязаны друг к другу.