— Милый, прошу, — сказала мама и подошла к отцу.
— Нет, нет, нет, — он отошел от нее и смотрел куда угодно, но не на людей в комнате. — Вы все сошли с ума. Вас опоили. Это наркотики. Вот и все. Что-то пошло не так, но через пару дней вы это поймете. Поездка оказалась плохой. Нам нужно убираться отсюда.
Я не могла спорить с последним, да и с остальным спорить смысла не было. Всегда религиозный папа редко в такое верил, он имел дело с теологией, он не понимал нас.
Он не был таким, как мы, и никогда не будет.
Впрочем, в семье должен быть хоть один адекватный человек.
Так и было. Я была уверена, что отец расскажет о нас копам, выполнит долг перед страной, но мама уговорила его, и он успокоился.
Они с мамой ушли, Ада тревожно замерла у двери, порой взмахивая руками, как нервная птичка.
— Это на самом деле произошло? — спросила она, большие глаза просили правду, но и боялись ее.
— А что произошло с вами? — парировала я, чтобы ухватиться за тему безопаснее.
— Мы с мамой убежали. Не знаю, куда, мы не думали. Мы оказались в Центральном парке, и я вспомнила о телефоне. Мы позвонили папе. Он был в ярости. Нас не было весь день. Словно прошли часы в доме, а не минуты.
— И что ты ему сказала? — спросила я.
— Я почти ничего не успела сказать, — Ада обняла себя. — Мама сказала, что нам нужна его помощь, но она не стала объяснять ему. Она пыталась. Она сказала, что дом был чистым злом, но он перебил ее, — она с любопытством посмотрела на меня. — Мама знает, Перри. Она знает.
Да. Ведь я заменила таблетки. Мне еще придется признаться в этом.
Вдруг она вдохнула, ее челюсть задрожала.
— Так он правда умер?
Декс посмотрел на меня, мы видели его в крови, лежащего без движения на полу ада. Он кивнул, сглотнув.
— Да. Он умер.
Ее лицо исказилось, и я хотела встать и пойти к ней, но она выпрямила руки по бокам, словно собиралась лететь, и сообщила:
— Я в порядке. Я в порядке, — она моргала, едва дышала, а потом притихла. — Вы не могли вернуться за ним?
Я слабо улыбнулась ей.
— Я думала об этом. Но я смогла забрать Декса, потому что, кхм, он особенный. Как я. Как ты. И больше. Его физическое тело выдержало то, что многие не смогли бы. Он смог вернуться. Максимус… не смог бы, даже если бы перешел. Я бы хотела попробовать. Он говорил, что ходил в ад за кем-то. Было бы приятно вернуть долг.
Она пришла в себя и села на край кровати, провела руками по бело-розовому одеялу.
— И как ощущается смерть? — тихо спросила она, словно стыдилась, боялась, что Декс разозлится.
Но он не разозлился. Он криво улыбнулся ей.
— Сначала обидно. Но это не смерть. Это умирание. Понимание, что это конец. Страх. Боль. Страшно уходить. Это обидно, — он замолчал и глубоко вдохнул, посмотрел на потолок. — Но смерть, когда она забирает тебя… не так и плоха. Представь, как смотришь на летнее солнце, скользящее к закату. Оно слепит, оно золотое, и ты не можешь отвести взгляда. Там тепло.
— Ты видел бога?
Он издал смешок, и я не думала, что мы способны на такое.
— Бога? Нет. Не видел, Всего пятнадцать. Но, если ты поймешь, бог точно видел меня, — он посмотрел на свои ладони и кивнул. — Максимус в хорошем месте. К сожалению, нас это не касается. Тех, кто остался.
Ада ушла. Она хотела остаться с нами, не хотела уходить к родителям. Но у нее не хватило смелости попросить, а у меня не хватило сердца попросить ее остаться.
Мне нужно было побыть наедине с Дексом больше всего на свете.
Дверь за ней закрылась, я встала и заперла ее. Я повернулась, прислонилась к двери и посмотрела на него.
Я просто смотрела на него. Разглядывала его, живого, здесь, дышащего со мной одним воздухом.
Горло сдавили воспоминания о его потере, разрывая мое счастье. Я не допущу этого. Оно тут, и это важно.
Он смотрел на меня, и он еще никогда не был красивее. Хоть это было странно. Он не брился днями, под его глазами были круги, он был бледен, как призрак. Он выглядел как человек, что умер и вернулся.
Но он был Дексом Фореем, и жизнь ему подходила. Он светился жизнью.
— Пока ты стоишь там и смотришь на меня, — сказал он, — я подтвержу, что я жив.
— Знаю, — сказала я тихо, словно могла все разбить, заговорив громко. — Мне просто нужно рассмотреть тебя.
— Тогда смотри, малыш, — сказал он. Мое сердце таяло, как масло на горячем хлебе. — Потому что я смотрю на тебя. И не могу остановиться.
Но он резко повернул голову и посмотрел на окно. Он выглядел встревожено. Я не могла его винить, но почему-то мне стало не по себе.