— Не так я хотела, чтобы это закончилось…
Выслушав ее реплику Айр взорвался, не сдержав горящий в сердце гнев:
— Так привыкай! Врага нужно убивать, без жалости и пощады. Не будь дурой, то, что ты их «чувствуешь», не значит, что они пощадят тебя!
Повернувшись к парню, Лана вернула меч в ножны и, заглянув в его зелёные глаза, спросила:
— Что в тебе сейчас говорит громче? Желание меня защитить, или царящая здесь ненависть?
Сделав глубокий вдох, рыцарь привычно загнал раздражение в глубины души и спокойно ответил:
— Первое. Ты слишком размякла. Если бы мы спасли эту стаю, они порвали бы нас в благодарность. Мы в долбаных проклятых землях, любимая. И я выведу тебя отсюда живой, хочешь ты этого или нет.
— Мы в местах, пропитанных ненавистью, Айр. Каждый такой поступок — это шаг на пути к тому, чтобы потерять себя. Тебя это тоже касается. — упрямо парировала его реплику Лана.
Айр набрал воздуха в грудь, но вместо словесной тирады закрыл глаза, медленно выдохнул и ответил:
— Ты тоже права. Но если мы не будем осторожными, то мы потеряем себя физически ещё раньше. А я не позволю тебе умереть.
Глава 3. Битворожденные
Глава 3. Битворожденные
Большой королевский прием оказался весьма ценным, хотя и несколько изматывающим мероприятием. Лифект Гофард, как звезда вечера, имел возможность познакомиться со многими влиятельными мужами, перенимая связи, доставшиеся от отца. Который, при всех своих пороках и недостатках, имел одно неоспоримое достоинство — он умел налаживать ценные контакты с людьми, разделяющими его увлечения. Черноволосого барона от них коробило, хотя виду он, разумеется, не подавал.
Среди карнавала этих слащавых улыбок, нелепо-экстравагантных нарядов и политических масок он чувствовал острый запах распада. Уроки истории, которые Лифект столь обожал, твердили о том, что именно так умирают империи. Не от удара врага или другой внешней угрозы, нет — они погибают, возлежа посреди роскоши, на телах юных наложниц, захлебнувшись вином.
Но приказ Ее Величества, переданный через “маленькую королеву”, как прозвал про себя седую фрейлину барон, был прост и весьма однозначен. Он должен был стать заменой отца. Поэтому Лифект смеялся, принимая поздравления в свой адрес, и медленно, очень медленно потягивал бокал вина, собираясь растянуть его на весь вечер. Из разговоров и приглашений молодой барон сделал несколько ценных выводов и догадок, почему Элеанор Тарсфольская поручила ему именно эту роль. Разумеется, дело было в двух принцах, ее сыновьях, ставших камнем преткновения, разделившим столичную знать на два лагеря. Все эти люди за проявленным радушием осторожно прощупывали, к какому склоняется черноволосый барон.
Гофард Старший был лоялен к первому принцу, Валраду. Юный наследник, выросший под опекой графа Найруса, отлично себя проявил как в турнирах, так и на охоте. В следующем году он готовился вступить в период своего совершеннолетия и яро поддерживался Его Величеством королем. Высшая знать, имеющая дочерей подходящего возраста, сейчас устроила за парнем настоящую охоту и сдувала пылинки. Ведь по достижении шестнадцати лет Первый Принц должен был занять трон своей матери, завершив наконец долгое правление этой властной женщины, которую многие успели возненавидеть, ведь Элеанор умело стягивала горло аристократии шелковым шнуром.
Второй Принц, именовавшийся Альфред, был младше своего брата ровно на два года и редко показывался при дворе, проходя какое-то специальное обучение в загородном дворце. Неуверенный, податливый и мягкий, он был непопулярен при дворе, но очень любим своей матерью. Во многом, как поговаривали злые языки, — в качестве инструмента, с помощью которого можно сохранить власть, взойди он на трон. Сам Лифект его видел лишь один раз и считал абсолютно непригодным на роль правителя.
Прогуливаясь по саду в сопровождении графа Адана Эбельбаха, Гофард уже мечтал заколоть этого обрюзгшего аристократа, ведь тот, увидев в нем родственную душу, слал неистовые угрозы в адрес Ланнарда Грейсера, от чьих рук погибла его единственная и любимая дочь на окраинах Дикой Чащи. От него нестерпимо тянуло красным вином и ларийскими маслами, приятным ароматом которых граф пытался отпугнуть запах приближающейся старости.