– Да, Голова, – ответила Риан.
Голова положил пульт на поднос рядом с кофе и яйцами.
В подземелье уже начало пованивать, и Риан поначалу не понимала, что делать. Она, разумеется, оставила поднос у двери, но если она удлинит цепи Персеваль, то она просто упадет в свои собственные нечистоты. Риан не знала, сможет ли она как следует промыть незажившие раны, и поэтому не хотела рисковать. Даже Голова, отличавшийся добротой, не станет тратить антибиотики на врага.
Риан закрыла глаза. Ей вдруг стало ясно: она думает, что Персеваль проживет целую неделю.
Но судя по тому, как Персеваль висела на цепях, она вряд ли протянет еще один день. И если Риан не сможет подойти к ней с ключом в руках, то и не смягчит ее падение.
Риан решила, что сначала уберет в камере и принесет постель. И если для этого Персеваль придется еще немного повисеть… ну, Риан не была уверена в том, что Персеваль сейчас в сознании.
Но пока Риан занималась уборкой, Персеваль все-таки подняла голову и попыталась выпрямиться. Но когда встала и перенесла вес тела с плеч на ноги, она заплакала.
– К счастью, я могла летать, – сказала она, слизывая слезы. – Я не такая тяжелая, как другие. Ты принесла мне последний ужин, Риан?
– Это всего лишь твой завтрак, – ответила Риан.
Когда она закончила уборку, ей пришлось снова подняться на два этажа за постелью, но за это время вымытый пол успел подсохнуть, и, с другой стороны, еда и так уже остыла. Правда, Риан все равно постаралась управиться побыстрее.
Персеваль с легким недоумением наблюдала за тем, как Риан раскладывает у ее ног матрас из открытопористой «пенки» и наполненные волокнами одеяла, но, похоже, она либо была готова поверить ей, либо боль и усталость настолько одурманили ее, что она уже не могла поставить под сомнение действия Риан.
– Я тебя уложу, – сказала Риан, возвращаясь к двери за ключом. – Постарайся упасть на матрас.
Персеваль расставила ноги так широко, как позволяли цепи, и сосредоточилась.
– Я не упаду, – сказала она.
Но конечно, она упала. Нанотех расслабился, цепи растянулись, и Персеваль рухнула, словно мешок со стираной одеждой. Она упала на матрас, выставив руки перед собой, чтобы смягчить падение, хотя Риан и не была уверена, что суставы Персеваль работают как нужно.
Синяя кровь и желтый гной, вытекшие из-под белого одеяла, приклеили его край к коже Персеваль. Риан содрогнулась, увидев эту картину, но все-таки осторожно убрала одеяло, не обращая внимания на стоны и конвульсии Персеваль. Повязки под одеялом промокли, и, сняв их, Риан увидела, что все корки и нежные ткани под ними порваны.
– Твои кости продолжают двигаться, – сказала она. – Тут вообще ничего не зажило.
Но, по крайней мере, раны были открытыми, и внутреннего воспаления не было. А как только Риан сняла повязки и проветрила раны, запах стал не таким ужасным.
Она дезинфицировала раны и промыла их, думая, что если они не затягиваются, то все ее усилия напрасны. Персеваль невозмутимо терпела, а может, провалилась в горячечный бред. Ее руки неловко, беспомощно повисли. Цепи теперь не натягивались под ее весом, а потянулись за ней, словно шлейф.
Риан принесла с собой бинты, и теперь, когда мышцы Персеваль расслабились, Риан смогла лучше ее перевязать. Когда она закончила, Персеваль уже хватило сил, чтобы сесть и самостоятельно съесть половину завтрака. Риан помогала ей, придерживая ложку.
– Не понимаю, почему я до сих пор жива, – сказала Персеваль наконец, глотая холодный кофе. Она потерла губами друг о друга, словно втирая жир из сливок в потрескавшуюся кожу. – Почему вы тратите пищу на обреченную?
Риан точно не знала. И она могла бы успокоить Персеваль, соврать, что, может, ее и не казнят. Но, подумав, она покачала головой и сказала:
– Потому что у Головы доброе сердце.
– Да, видимо, она добрая, – ответила Персиваль и, отставив чашку в сторону, растянулась на постели.
– Голова – кант, – ответила Риан. – Бесполый.
– Добрый, – отозвалась Персеваль. – И Риан тоже.
– Риан славится своей добротой, – сказала Риан.
У нее заурчало в животе; завтрак она наверняка уже пропустила, но, возможно, ей удастся выпросить что-нибудь у Головы, Роджера или кого-то другого из тех, кто сейчас на кухне. Риан встала, и в ту же секунду Персеваль протянула руку и, словно случайно, коснулась хрупкими пальцами ее колена.
– Ты вернешься, сестра? – очень тихо спросила Персеваль.
Риан прикусила губу и разжала зубы лишь тогда, когда решила, что голос ее не дрогнет. Но оказалось, что она ошиблась.