Прах растоптал побег черным, начищенным до блеска ботинком.
– О своих правах на территорию будешь заявлять в другое время и в другом месте.
Как бы мягко ни говорил Прах и куда бы ни был устремлен взгляд его брата, Прах знал, что внимание Самаэля сосредоточено на нем – по крайней мере, в ходе данного взаимодействия. Прах сложил руки в черных рукавах на жилете, украшенном серебряной парчой – прекрасно понимая, что она сияет, словно кольчуга или латы, и обратил свой взор на Самаэля.
Брат Праха выбрал для себя бледное лицо аскета; длинные светлые локоны обрамляли узкое лицо, похожее на морду бассет-хаунда. Самаэль хмурился, и от этого его взгляд казался мягким, но Прах знал, что это обман – такой же, как и рубашка с воротником-стойкой, синие джинсы, босые ноги и фрак из зеленой парчи с бархатными лацканами.
Самаэль смущенно убрал нож в карман, а затем снял нитку с плеча. Ее он на пол не бросил, а засунул в карман. «Это уже что-то», – подумал Прах.
Он полагал, что Самаэль укорит его за холодный прием, но Самаэль просто засунул большие пальцы за пояс.
– Я хочу поменяться, – сказал он.
Прах смахнул невидимые пылинки с аватара Самаэля, но, судя по реакции последнего, на этот ласковый жест – или проверку – он обратил не больше внимания, чем на дуновение ветерка.
– Поменяться?
– Я же Ангел смерти, верно? – Узловатые руки развернулись ладонями вверх. – А ты – Ангел памяти. Так обменяй крупицу знаний на капельку жизни. На небольшую приостановку смерти, если угодно.
– Не смеши меня, – сказал Прах. – Никакой ты не ангел.
– Они нас так называют – и не только нас. Старую команду даже считают ангелами и демонами.
– А-а… – протянул Прах, заставляя пальцы замереть, хотя им хотелось теребить рукава. – Но мы же лучше знаем, верно? Кроме того, если бы мы действительно стали ангелами, то ты был бы ангелом… служб жизнеобеспечения.
Он провел ботинком по настилу, оставив зеленый развод хлорофилла, словно знак препинания.
– Это не очень поэтично, – разочарованно сказал Самаэль.
Прах пожал плечами. Ему нравилась только его собственная поэзия.
– И в любом случае, – продолжал Самаэль, презрительно отмахиваясь от слов Праха, из-за чего рукава рубашки и фрака поползли вверх по костлявому запястью, – посреди жизнеобеспечения мы находимся в смерти, о брат мой.
Прах разделил свое внимание между всеми частями своего анкора: Самаэль, вероятно, хочет, чтобы Прах перестал следить за границами.
– Твое предложение больше похоже на угрозу, чем на справедливый обмен.
Самаэль пожал одним плечом и наклонил голову набок, словно двенадцатилетняя девочка, и этот образ встревожил Праха.
– По-моему, ты проявил интерес к одной девушке из Двигателя, – сказал он. – А что, если я могу ей помочь?
– К девушке из Двигателя? – отозвался Прах, думая, что вряд ли сможет соревноваться с Самаэлем в неискренности.
Когда-то, в незапамятные времена, они бы провели эту встречу в каналах аналитических машин мира, но эти машины давно стали недоступны. Сейчас же если они и встречались, то только в металле. Самаэль втянул все свои части внутрь, словно кошка, свернувшаяся клубочком на ковре, так что Прах не мог даже прикоснуться к его микроповерхностям и проверить, не вытекает ли из него электромагнитный разум.
– Персеваль Фуко Конн, – сказал Самаэль. Подстригать ногти он уже не мог, но мог их разглядывать.
Как странно, подумал Прах, целый век прошел с тех пор, когда у них были поводы взаимодействовать со своими создателями, но они все равно сохраняли человеческое обличье.
– Она и ее сводная сестра попали в ловушку на палубе «эпсилон», и блуждать там они могут довольно долго, – продолжал Самаэль. – Кроме того, Персеваль страдает от сепсиса и вирусной инфекции, и поэтому ее симбионт испытывает сильную нагрузку. Она нуждается в тепле, пище и медицинском обслуживании.
– И ты предлагаешь помощь?
– Для этого меня и создали, – сказал Самаэль.
– И в чем состоит вознаграждение?
Подвох всегда в этом, верно? Все они действовали с позиции силы; каждый из них обладал уникальной специализацией. Когда Ядро умерло, мир постарался поместить как можно больше своих функций в симбионтов. Он спас себя, защитил, но ни одна из колоний симбионтов не могла вместить в себя весь разум мира.
Они – фрагменты. Специалисты. И у каждого из них был свой собственный план.
Они редко ладили между собой.
– Штурманские журналы, – ответил Самаэль. – Звездные карты. Скажи мне, где мы были и куда направлялись.