В груди бешено клокотала смесь похоти и ярости, отчаянно рвущаяся наружу. Но я хорошо знал кошку и было совершенно ясно, она не допустит меня к телу, как бы ей самой не хотелось. Чёрт, она опять оказалась сверху! Сдавшись я начал тихо нажимать клавиши шерандона, извлекая наружу медленную и печальную мелодию.
Ольга вновь приблизилась, уютно расположившись между ног и мурлыча в тон моей музыке. Глаза её зажмурились от удовольствия, а пальцы блуждали по моему животу. Движения рук напоминали ласкающее прикосновение океанской волны и вызывали нестерпимое желание отбросить шерандон и немедленно овладеть кошкой. Удерживала лишь мысль о том, что её желание не менее сильно чем моё, поэтому я взял себя в руки и начал петь. Слова не очень соответствовали моменту, видимо моё alter ego таким образом выражал протест против предстоящего. Я мог посоветовать ему только одно — расслабиться и получить удовольствие.
Пока я пел, девушка казалась погружённой в себя: её глаза угасли, а на красивой физиономии отразилась глубокая задумчивость. Кошка была не похожа на саму себя, и я почти вспомнил ту, другую Ольгу. Силуэт в проёме двери и одинокая слезинка на белой щеке. Тихий голос, шепчущий о холоде и одиноких детях. Что-то… Нет, песня завершилась и львица, тряхнув головой, вернулась к настоящему.
— Теперь я вижу, ты кое в чём лучше остальных, — промурлыкала Ольга и, подобно змее, поползла вверх по моему телу, — осталось доказать, что в остальном ты, по крайней мере, не хуже.
Я ощутил прикосновение её шершавого языка на животе и меня словно пронзило молнией. Во мраке вспыхнули два жёлтых глаза и язык начал медленно перемещаться, рисуя на коже неведомые узоры. Кажется, я застонал, и сама тьма ответила мне эхом, прерываемым тяжёлым дыханием.
Жёлтые глаза мутнели с каждым мгновением, по мере того, как желание переполняло очаровательную головку моей партнёрши. Вот веки сомкнулись раз, другой и уже не стали подниматься. Голова Ольги запрокинулась и всё её гибкое тело устремилось назад, увлекая меня за собой. Издав неопределённый возглас мы обрушились на гору подушек и теперь уже я оказался сверху. Не теряя времени даром, я впился в упругие ароматные губы. Наши языки сражались между собой подобно паре взбесившихся змей; то пытаясь задушить противника, то жаля его быстрыми выпадами.
Пальцы Ольги вцепились в мои ягодицы так, что когти едва не вырывали из них куски плоти, а ноги переплелись с моими, затянув их в каком-то неведомом узле. Я тоже не лежал без дела, позволив рукам изучать каждый микрон лакомого тела и уделяя особое внимание самым нежным его участкам.
Оторвавшись от моих губ, Ольга издала протяжный стон, изогнувшись дугой. Её длинная шея оказалась настолько хороша, что я не смог удержаться от соблазна и впился в неё. Губы скользили по гладкой коже в то время, как зубы норовили сомкнуться на ней и добраться до чего-то сладкого, пульсирующего внутри.
Когда я поднялся до ключиц, кошка ещё раз застонала и отпустив мой зад, повела когтями выше с такой силой, словно пыталась разодрать кожу на спине. Шутки в сторону — львица требовала переходить к решительным действиям.
Сколько времени продолжались эти самые решительные действия, честно говоря, не знаю, однако, когда всё закончилось и львица, отпихнув меня, издала протяжный крик, выяснилось, что паланкин уже не покачивается. Я протянул руку, желая раздвинуть плотную ткань и выглянуть наружу, но Ольга остановила меня.
— Подожди чуть-чуть, — пробормотала она, едва слышно, — дай немного отдышаться. Чёрт бы тебя побрал! Сколько раз мы этим с тобой занимались и каждый раз — словно впервые. Скажи, — она приподнялась на одном локте, накручивая локон на палец, — с Галей у тебя так же? Или как-то по-другому?
Я отлично понимал, какие слова она жаждет услышать, но именно этого я ей говорить не собирался.