— А знатно завалило! Придется растаскивать лошадьми.
— Или магами.
Мальчишки прыснули от смеха.
Лера незаметно подвигала челюстью. Каково это, когда сломана? Мало того, что болеть должна адски, так еще и не сказать ничего и не поесть… На мысли о еде в желудке громко заурчало. Лера посмотрела на Маркуса, лежащего с закрытыми глазами. Наверное хочет зубы сжать. А нельзя. Вздохнув, она перевела взгляд на свою припухшую ступню.
— Хочешь шутку расскажу?
Маркус мрачно покосился на нее.
— Ах да, тебе же смеяться больно… — В замешательстве она почесала шрамы. — Тогда могу песню спеть. Гаудеамус. Правда, голос у меня сейчас не очень: охрип… Но если хочешь, моргни один раз.
Маркус, кажется, даже дышать перестал, лишь бы не моргнуть.
Лера криво улыбнулась:
— Ну, если не хочешь, моргни два раза.
Маркус чуть приподнял брови, и столько высокомерия и скептицизма было в этом незначительном движении, что она почувствовала себя глупо.
— Ой, ладно! Просто решила отвлечь тебя… А вообще, будешь такое лицо делать, возьму да спою!
Маркус на ее браваду не ответил. Нахмурившись, потрогал раздувшийся на щеке кровоподтек и неразборчиво, не открывая рта, сказал:
— Как… Тут…
— Как ты здесь оказался? — поняла Лера. — Так заметили же, что отстал. Вернулись и нашли… — Она бросила взгляд на выход. — Давай Шона позову, а то он переживает.
Окликнув Алли, она попросила ее сбегать до лэра Шоннери и передать, что его друг очнулся.
— Маркус! — Шон примчался сразу же. — Как ты? Где болит? Как голова?
— Раскудахтался! — одернула его Лера, испугавшись, что он еще и с объятиями накинется. — У него челюсть сломана, так что поменьше вопросов. Лучше расскажи, что вы там делаете.
Шон с беспокойством и некой растерянностью вгляделся в Маркуса и, не дождавшись от того ни слова, недоверчиво уставился на Леру:
— Ты откуда знаешь, что сломана?
— Я конечно, не рентген, но когда пол-лица раздуло и говорить не можешь, это серьезно. Так что там с выходом?
— Дальше плиту не сдвинуть — это предел, максимум. Нужна помощь извне.
Лера глубоко вдохнула. Все еще чувствовалась пустота в груди, и голова была будто ватой набита — наверное большая часть воздуха уходила-таки через вытяжки, но все равно, теперь дождаться помощи не проблема. Вот только выражение лица у Шона какое-то замороженное. Будто недоговаривает «ботан», и недоговаривает что-то важное.
— А как открыли? — наблюдая за ним, Лера кивнула на выход.
Шон поморщился и после небольшой заминки сказал:
— Льдом… Как ты предлагала.
Льдом… Значит, Дилан. А говорил, что не учил… Или не уверен был в правильности и, выходит, рискнул? Собой рискнул, своей жизнью… А может, боялся «спалиться» перед кучей народа? Но в любом случае, он крут.
Шон еще минут пять посидел и вернулся к воротам, сказав, что нужен там. Возможно, наврал. Возможно, ему просто не нравились, что говорить приходится с Лерой. Да и о чем говорить? Если о том, что лед тает и его надо постоянно подмораживать, или о том, что силы у Дилана не бесконечны, то первое Шон сказал, а второе и без слов ясно.
Лера перешла на магзрение. Дилан «потускнел», «поблек», будто свеча в яркий полдень, зато рядом, как костер в ночи, «полыхал» Маркус. Эх, его бы силищу да в нужное русло! Но заклинание он произнести не сможет…
А если «воздушный кулак»? Коротко и безопасно. И уж точно удар Маркуса будет не чета ее «плевку». Лучше бы, конечно, «воздушный таран» — этот стопудово воздуховоды пробьет. Она совсем недавно выучила его: заглянула в конец «Заклинаний» для первого курса, а там — «таран». Заковыристый такой. Она не смогла пройти мимо… Хотя ей он бесполезен: для хорошего удара силы надо много.
Кстати, если она «сплетет» «таран», то Маркус ведь может его активировать. Правда, маги так не делают. Дураков нет — чужие плетения на своей шкуре испытывать…
— Вы что делаете⁈ — завопил внезапно служитель. — Прекратите! Сейчас же!
Разговоры стихли, и сквозь гудение воздуха стали слышны необычные звуки. Лера нашла взглядом служителя. Тот выкрикивал уже одни междометия и, всплескивая руками, прыгал вокруг согнутой женской фигуры, от которой и шли странные звуки. Вот женщина на миг выпрямилась, и Лера узнала ее: «гренадерша». Ее рвало. Нещадно выворачивало прямо на зерно.
Отвернувшись, Лера посмотрела на Маркуса: большая вероятность, что у него тоже сотрясение. А если и его начнет рвать? Он от боли рот приоткрыть не может, а тут такое.
Сдвинув брови, Маркус дал понять, что ее обеспокоенный взгляд ему не по душе, и попытался сесть.